– Бога ради, – прошептала она, трясясь от страха, – отпустите меня. Если он проснется, он убьет нас обоих.
– Но ведь он не проснется. Вы сами мне только что сказали, что он спит после обеда не менее получаса, так что у нас вполне достаточно времени на то, что мы собираемся сделать. Придите ко мне в спальню, моя дорогая, хотя бы на пять минут.
– Мистер Сминтон, я боюсь. Подумайте, что будет, если все откроется.
– Ни о чем другом я и думать не могу, моя милая Ева, – сказал я, и, подтверждая слова делом, положил руку на ее прекрасный бутон прежде, чем она успела сообразить, что я собираюсь делать.
Она оказалась отважной дамой. Кричать она не стала, ибо для нас обоих это означало бы верную смерть, но – проклятие! – вместо этого она стала взывать к моему здравому смыслу.
– Не сейчас, – умоляла она. – Послушайтесь меня. Не сейчас – когда-нибудь в другой раз.
– Моя дорогая, – сказал я, – встаньте на минуточку. – Она встала, и я тут же задрал все ее одежды, в то же время не забыв обнажить и свой восставший в полную силу член, – я смертельно боялся, что он выбросит свое содержимое еще до того, как займет надлежащее ему место. – А теперь садитесь, дорогая.
Она подчинилась. Большим и указательными пальцами я разъединил нежные набухшие губки ее вагины, остальное она сделала сама, и я вошел в нее, одержимый таким желанием, что все во мне просто дрожало от наслаждения.
– Боже, – сорвалось с губ Евы, – какое блаженство!
Старик вдруг заворочался на диване. К счастью, кресло, в котором мы сидели, было повернуто к нему спинкой, и единственное, что он мог видеть, – это голову Евы.
– Это ты, Ева? – спросил генерал.
– Да, дорогой, – ответила жена.
– Что ты там делаешь, любовь моя?
– Продолжаю украшать вышивкой твой новый кисет, дорогой.
– А где Сминтон?
– Вышел покурить, – сказала она, дрожа.
– Хорошо. Разбуди меня через полчаса, – сказал генерал, и не прошло и трех минут, как благородный старый солдат вновь погрузился в сладкий сон; мы же за эти три минуты пережили, казалось, целую вечность. Я бы с радостью избавился от Евы и выскользнул из комнаты, ибо мысль о револьверах генерала не выходила у меня из головы. Но поскольку Еве до сих пор не довелось как следует познать настоящий мужской член, то она просто впала в неистовство. Такое положение было ей внове, но женщины, как известно, быстро учатся, особенно если в награду за послушание их ждет добрая порция спермы, поэтому не прошло и минуты, как она выдоила из меня столько жидкости, сколько никогда еще не выделялось из моих семенных протоков. Убедившись, что более ничего выдоить невозможно, она тихо поднялась и подошла к окну, оставив меня застегивать пуговицы, после чего я на цыпочках вышел из гостиной.
