− Я люблю тебя, – шептали мы. – Я никогда тебя не забуду. Я всегда буду рядом с тобой…
− Итак, сын мой, желаешь ли ты покаяться в грехах? – священник Церкви памяти смотрел на меня сурово – не сомневаюсь, он тоже был уверен в том, что я виновен.
− Мне не в чем каяться, – сказал я.
− Ты можешь упорствовать, сын мой, поскольку, очевидно, считаешь, что есть только кластер, а бога нет. Мне знакома эта ересь. Но можешь быть уверен, бог есть. Он все видит. И дождется тебя, даже если ты надеешься укрыться от него в кластере на очень долгий срок. Ты увидишь его раньше, чем ты себе представляешь…
И я увидел бога, раньше, чем я себе представлял. У нее было лицо ангела. Она появилась в черной пустоте, выплыла из неоткуда, и я ощутил, как слились воедино наши души.
− Я пришла за тобой, – шепнула Лина. – Я отдам тебе самое себя, только бы ты жил, мой родной…
Я думал, мне почудилось ее присутствие. Но вдруг в мою безнадежную пустоту прорвался луч света, задрожал, налетая бьющими по глазам бликами, словно ветер в темной комнате трепал черную занавесь. И в мое одиночество медленно вошли новые ощущения – телесная боль, острая и режущая, во всех членах человеческого естества. Для кого-то она стала бы мукой, но я, как мазохист, наслаждался каждой секундой вновь обретенных чувств. Ко мне вернулся слух, зрение, последним явилось обоняние…
В комнате, где я оказался, воняло нестерпимо. Я лежал на твердом столе. Надо мной был серый потолок. Моргала и пощелкивала лампа дневного света. Рядом находилась она, Лина, моя жена. С большим трудом я сел на кушетке, свесил тощие ноги, коснулся ступнями холодного кафеля. Болели сведенные подагрой старые руки, сиплое дыхание с трудом вырывалось из легких. Я состарился на десятки лет.
− Что это за тело? – спросил я испуганно. Любой испытал бы страх, если бы его матрица сознания оказалось в настолько тщедушном теле. Ведь новые воспоминания записываются поверх старых, а значит той личности, какой я был, будучи заключенным Тюремного кластера, больше не существует.
− Извини, денег хватило только на это. – Лина заметно нервничала. – Нелегальная торговля запрещена, они берут много…
− Все в порядке, – я потянулся к ее щеке, но девушка дернулась, я понял, что мое прикосновение будет ей неприятно, и опустил руку. – Кому оно принадлежало?
− Один бродяга. Продал его скупщикам тел, чтобы помочь дальней родне. Он говорил, что оно здоровое. И при должном уходе прослужит еще лет десять. Но потом оказалось, у него был рак. Извини.
