– Я рада, – тихо ответила она не очень уверенный тоном, однако Роберт вполне удовлетворился ее ответом. Она посмотрела на него. – Нужно ли мне написать им? Чтобы поблагодарить за все их пожелания.
– Да, будьте так добры. Мне тоже надо написать о некоторых делах. Мы можем отправить наши письма вместе. Я пошлю с ними своего конюха. Он нужнее там, в моих конюшнях, а здесь его заменит Бернард. Вы не станете возражать, если ваш грум будет отвечать за конюшню, пока мы остаемся здесь?
– Нет, милорд! И Мег будет в восторге.
– Вот и славно. А то моему конюху не терпится вернуться к своей семье в Тиркалл.
Дженевра приветливо кивнула.
– Я утром же напишу вашей матери и сестре, – пообещала она.
Как и предсказывала Дженевра, Мег пришла в восторг от продвижения супруга по службе и поспешила поблагодарить барона.
Письма были отправлены на следующий день, и безмятежная уютная жизнь в Мерлинскрэге потекла дальше. Только иногда Дженевру мучила скрытность мужа, временами граничившая с безразличием. Он по-прежнему время от времени уезжал на охоту в Эксмор в сопровождении одних только сквайров и оруженосцев. Ей волей-неволей приходилось мириться с тем, что он лишал ее своего общества. В свои союзники Дженевра решила избрать терпение.
Зато ночью она отбрасывала все тревоги. Рвение Роберта не уменьшалось. А ее собственная отзывчивость изумляла ее самое. Она смотрела на завешенную пологом кровать как на приют радости и надежды. И все чаще они засыпали в объятиях друг друга.
Прошло еще две недели. Супруги стояли посреди кишащего слугами двора, готовясь сесть на лошадей и, взяв с собой гончих псов и соколов, отправиться на охоту. И тут со стороны ворот раздался звук рожка, возвещающий о прибытии гонца. На его флажке красовался герб Сен-Обэнов. Гонец спешился со своей покрытой пеной лошади и, вытащив мешок с почтой, преклонил одно колено на покрытом жидкой грязью дворе.
– Ступай в зал, там тебя угостят – кружкой эля, – сказал Роберт, взяв у гонца мешок и отпуская его. – А ты проследи, чтобы лошадь покормили и дали напиться, – напомнил он Бернарду.
И, только отдав эти распоряжения, он открыл мешок, вынул пергамент и сломал печать. Лошади в нетерпении били копытами, свиньи хрюкали, цыплята пищали. Роберт читал, и беззаботное выражение постепенно покидало его лицо. Лоб прорезала глубокая морщина, брови сдвинулись.
– Это от моей сестры, – наконец сказал он. – Конечно, письмо написал ее секретарь, ведь она не видит. Здесь стоит лишь ее подпись. Она выучилась грамоте до того, как с ней случилось несчастье, и может начертать свое имя, если ее руку поставить на нужное место.
