– Да никто не поверит вашим обвинениям! Никто не знает и не может засвидетельствовать…
– Да. Никто, кроме меня, предатель! Но моего слова вполне достаточно!
– Уж вам-то Генрих точно не поверит.
– Дурак, ты забываешь, какие у меня связи!
Движение Питера Гарнеша было молниеносным – его руки сомкнулись на горле французского министра. Тот захрипел, извиваясь, пытаясь освободиться из смертельной хватки англичанина. Воспользовавшись тем, что у Гарнеша были заняты руки, он начал отчаянно бить его по лицу. У англичанина хлынула из носа кровь, но он не выпускал свою жертву.
Лишь на секунду Гарнеш отнял правую руку, но лишь затем, чтобы вытащить кинжал. Удар кинжалом в живот – и тело француза согнулось пополам и начало медленно оседать на землю.
Элизабет из-за кустов с ужасом наблюдала, как на темной лесной поляне перед ней в результате подлого убийства уходит из жизни могущественный французский министр. Ей хотелось закричать, позвать на помощь, но крик застрял у нее в горле, когда она увидела лицо Питера Гарнеша. Блуждающая на губах усмешка, безумный взгляд. «Этот человек – сумасшедший, – дошло до Элизабет. – Действительно сумасшедший».
Отступив назад, она огляделась кругом. Ее окружала непроницаемая мгла. Надо позвать на помощь. Но как? Она стала пробираться через пролесок. Перелезая через упавшее дерево, Элизабет зацепилась за острую сухую ветку. Пытаясь освободиться, она еще раз бросила взгляд на поляну. Гарнеш наклонился над телом француза и вытер окровавленный кинжал об одежду убитого.
Элизабет впала в панику. Господи, а что, если он увидит ее, если сообразит, что она была свидетельницей убийства. В ужасе она дернула юбку сильней, и зацепившаяся ветка отломилась с громким треском.
Питер Гарнеш поднял голову и настороженно огляделся кругом. Элизабет замерла неподвижно. Он постоял мгновение, прислушиваясь, а потом вдруг направился прямо в ее сторону.
Элизабет в ужасе рванулась через лес, не обращая внимание на шум и треск ветвей, немилосердно хлеставших ее по лицу. Она бежала не останавливаясь куда глаза глядят. Освещенные луной поляны сменялись темными зарослями, а она все бежала и бежала, несмотря на царивший в ее голове хаос и сумбур, несмотря на рвущиеся наружу рыдания. Она должна бежать, бежать во что бы то ни стало.
Элизабет уже давно не слышала ничего вокруг, кроме биения собственного пульса, который оглушительно стучал у нее в мозгу, заглушая все прочие звуки. Внезапно она очутилась на открытом пространстве. Позади был лес, а перед ней – покрытый мягкой травой берег мирно журчащего ручья.
