Он нарушал военные порядки, а затем едва не оказался в плену. Да и наша с Михаилом поездка в Севастополь
[84] по воле Папá не была удачной…
– Это уж точно, – криво усмехнулся император. – Как это пели наши солдатики?
Из сгажения большого
Вышло только два гегоя,
Их высочества.
Им повесили Егогья,
Повезли назад со взмогья,
В Питег на показ…
Щадя брата и собственный вкус, Александр Николаевич не стал цитировать предыдущие строки, где неизвестный поэт упоминал с солдатской прямотой про, так сказать, нижнюю часть спины великого князя…
Впрочем, песенка эта привела государя, у которого так легко менялось настроение, в юмористическое расположение духа. Он помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил ровным, спокойным голосом:
– Что ж, я вполне согласен с тобой, Низи. Но позволь и мне изложить свою точку згения. Присутствие монагха, безусловно, стесняет действия главнокомандующего. И поэтому я не буду постоянно находиться пги агмии. Но я не могу уехать в Петегбугк, потому что пгедстоящий поход имеет гелигиозно-национальный хагактег. Я останусь в тылу агмии, в Гумынии. И только вгемя от вгемени буду пгиезжать в Болгагию. Поблагодагить войска за боевые подвиги и посетить в госпиталях ганеных и больных. И каждый газ я буду пгиезжать не иначе как с твоего согласия, Низи…
– Пожалуй, ты прав, Саша… – также после паузы отвечал Николай Николаевич.
– Что же касается великих князей… Видишь ли, Низи, в пгинципе я согласен с твоим мнением. Но ввиду особого хагактега похода их отсутствие в агмии может быть понято общественным мнением как уклонение от исполнения патгиотического и военного долга. Во всяком случае, Саша как будущий импегатог не может не участвовать в походе…
Александр Николаевич ещё раз вспомнил о Долгорукой и недоброжелательном отношении к ней наследника и цесаревны и со вздохом сказал:
– Я хоть этим путём надеюсь сделать из него человека…
