— Пошлите за священником, пора.
Конвульсивно вздрагивая, она все время лежала на спине, страшная на вид, беспрестанно шевеля губами, словно из глубины ее сердца уже поднимались какие-то ужасные слова, но еще не могли сорваться с языка, и смотрела вокруг себя безумными от страха глазами.
Ее сестра, припав лбом к краю постели, плакала в глубокой скорби, повторяя:
— Марго, родная моя, детка моя!
Она всегда называла ее «деткой», так же как младшая называла старшую «сестрицей».
На лестнице послышались шаги. Дверь открылась. Появился мальчик-служка, а за ним — старый священник в рясе. Увидев их, умирающая быстро приподнялась, села и, с трудом открыв рот, прошептала несколько слов, царапая ногтями по простыне, словно хотела разорвать ее.
Аббат Симон подошел, взял ее за руку, поцеловал в лоб и ласково сказал:
— Господь простит вас, дитя мое. Будьте мужественны; час настал, говорите.
Маргариту охватила такая сильная дрожь, что вся ее кровать затряслась. Умирающая пробормотала:
— Сестрица, садись и слушай...
Священник нагнулся к Сюзанне, припавшей к постели, поднял ее, усадил в кресло и, взяв за руки обеих сестер, произнес:
— Господи боже! Пошли им силы, будь милостив к ним.
И Маргарита заговорила. Слова, одно за другим, вырывались из ее горла, хриплые, отрывистые, как бы угасающие.
— Прости, прости, сестрица, прости меня!.. О, если бы ты знала, как я всю жизнь боялась этого часа!..
Сюзанна лепетала сквозь слезы:
— В чем тебя простить, детка? Ты отдала мне все, всем пожертвовала ради меня. Ты ангел...
Но Маргарита прервала ее:
— Молчи, молчи! Дай мне сказать... не перебивай... Как страшно!.. Дай мне сказать все... до конца... Не шевелись... Слушай... Ты помнишь... помнишь... Анри?..
Сюзанна, вздрогнув, посмотрела на сестру. Та продолжала:
— Выслушай меня, и ты все поймешь. Мне было тогда двенадцать лет, только двенадцать лет, ты помнишь, не правда ли? Я была избалована, делала все, что вздумается!.. Ты помнишь, как меня баловали?.. Слушай же... Когда он в первый раз приехал к нам, на нем были лакированные сапоги; он сошел с лошади у крыльца, извинился за свой костюм и сказал, что приехал сообщить папе какую-то новость. Ты помнишь все это, да?.. Молчи... Слушай... Увидев его, я так была поражена его красотой, что остолбенела и простояла в уголке гостиной все время, пока он разговаривал с папой. Дети — совсем особенные, ужасные существа... О, как я мечтала о нем!
Он приехал еще раз... стал бывать в доме... Я смотрела на него во все глаза... всей своей душой... Я была старше своих лет... и много хитрее, чем казалась... Он начал бывать чаще... Я думала только о нем. Я шептала: «Анри... Анри де Сампьер!»
