— Что они там копаются? — недовольно проговорил Вышата
В это время вернулся один из посланных.
— Козы нигде нет, — виновато сказал он — смеяться воину больше не хотелось.
— Как это нет?! — возмутился Вышата. — В кустах ищите, в траве!
Воин опрометью бросился выполнять приказание. Через минуту до милостника долетели обрывки слов — воин передал распоряжение.
— Не найдут они козу! — вдруг сказал кудесник
— Почему? — не понял Милав.
— Потому что не коза то была.
— Кто же?!
— А это, парубки вы мои несмышленые, сам Аваддон спробовать нас приходил… И спробовал по всем статьям!
* * *
Сэр Лионель, стоя на вершине самой высокой сторожевой башни, во все глаза всматривался в сторону дороги на Рудокопово (именно там и должна была состояться его встреча с Милавом-лопухом). Однако сколько он ни вглядывался в том направлении, напрягая зрение до рези в глазах, в ожидании зафиксировать любые перемещения или события, но так ничего и не заметил Уже и утро наступило, и туман истаял, пряча поредевшие лохмы по ямам да оврагам. Кальконис облегченно вздохнул — лучше нынешняя «размеренная» жизнь под дамокловым мечом грядущего штурма росомонов, чем неожиданные всплески бешеной активности черного мага, которые каждый раз в обязательном порядке весьма круто меняли жизнь любителя сладкозвучной рифмы. В предвкушении спокойного дня Кальконис стал спускаться на землю, напевая что-то из героической саги Артарголя:
Я страшный воин Артарголь,
Меня не сломит алкоголь.
Меня не сломит алкоголь,
Ведь викинг я, ведь я — король!
Напрасно доблестный сэр Лионель вспомнил сей героический мотив, ой, напра-а-асно! Ибо внизу его поджидала совсем не восторженная публика, и даже не публика вовсе.
— Я рад, что в вас заговорил патриотизм викингов! — Голос чародея просвистел над Кальконисом, как пучок розог, готовых впиться в тело своей жертвы.
Кальконис вздрогнул, повернулся на голос и увидел Аваддона, красноречиво разминающего свои тонкие пальцы, способные при необходимости завязать конскую подкову в забавный бантик.
— Ик.. — Единственное, что родилось в горле Калькониса при виде чародея, бледневшего от бешенства.
Аваддон шаг за шагом наступал на стремительно уменьшавшегося в размерах Калькониса — словно тело философа медленно втягивалось в некий внутренний резервуар. Да уж, от судьбы… и Аваддона далеко не убежишь. Это сэр Лионель понял, когда его физиономия (по личному убеждению философа — не без аристократизма и благородства) стала добросовестно подстригать траву, произрастающую повсюду в изобилии. Оно бы ничего — не самое плохое занятие газон стричь, состоя в услужении у чародея, но при этом Кальконису приходилось еще и на вопросы отвечать! А это было совсем не просто — со ртом, полным сочных побегов, а также остатков жизнедеятельности многочисленной живности, обитающей в крепости.
