— Нет, ты мне вот что скажи, — заговорил Франсуа, нежно отстраняя Амандину, — отчего мать и Тыква всегда так злятся на нас?
— Я и сама не понимаю, — ответила девочка, вытирая глаза тыльной стороною кисти. — Может, потому, что нашего брата Амбруаза отправили на каторгу, а нашего отца казнили на эшафоте, они так несправедливы к нам…
— А мы-то чем виноваты?
— Господи, конечно, мы-то не виноваты, но что поделаешь?
— Клянусь, если мне всегда, всегда придется получать трепку, я в конце концов соглашусь воровать, как им того хочется… Ну что я выигрываю оттого, что не краду?
— А Марсиаль, что он скажет?
— Ох, если бы не он!.. Я бы давно согласился стать вором, знаешь, как тяжко, когда тебя то и дело колотят; кстати, нынче вечером мать была до тою зла… разъярилась, как ведьма… В комнате было темно, совсем темно… она ни слова не говорила… только держала меня за шею своей ледяной рукою, а другой рукой изо всех сил колотила… и вот тут мне и показалось, что глаза у нее сверкают как угли…
— Бедный ты мой Франсуа… и все из-за того, что ты сказал, будто видел кость мертвеца в дровяном сарае.
— Да, его нога торчала там из-под земли, — проговорил Франсуа, вздрогнув от страха, — я готов дать руку на отсечение.
— Может, там когда-нибудь было кладбище, как ты думаешь?
— Все может быть… но тоща скажи, почему мать пригрозила, что она меня до полусмерти изобьет, если я расскажу об этой кости покойника нашему брату Марсиалю?.. Видишь ли, скорее кого-нибудь убили в драке и решили закопать в сарае, чтобы никто про это не узнал.
— Пожалуй, ты прав… помнишь, такая беда чуть было не случилась у нас на глазах.
— Когда это?
— Ну в тот раз, когда Крючок ударил ножом этого высокого мужчину, такого костлявого, такого костлявого, такого костлявого, что его за деньги показывали.
— А, помню… они еще называли его ходячим скелетом; мать тогда разняла их… а не то Крючок мог бы и укокошить этого сухопарого дылду! Видала ты, как у Крючка на губах появилась пена, а глаза чуть не вылезли на лоб?..
— О, этот Крючок, не задумываясь, готов из-за любого пустяка пырнуть человека ножом. Да, он отчаянный забияка!
— Он такой молодой и уже такой злой, правда, Франсуа?
— Ну, Хромуля еще моложе, а будь он посильнее, он был бы еще большим злыднем.
— Да, да, он очень злой!.. Несколько дней назад он меня поколотил, потому что я не захотела играть с ним.
— Он тебя поколотил?.. Ладно… Пусть только сюда еще раз явится…
— Нет, нет, Франсуа, он это так, в шутку, смеха ради.
