Он отправится к Реане. Настоящего не существует, сказал он себе, поскольку к нему всегда примешиваются воспоминания о прошлом и видения из будущего.
Он разыщет её (он знал, где она находится, он всегда телепатически знал, где она, что делает, больна или здорова, счастлива или печальна) и снова окажется втянутым в её магнитное поле - неудержимо, как железный сердечник.
Между ними существовало заряженное пространство. Их разделяла невидимая, но прочная стена. Реана была запретным плодом. Племенные традиции запрещали ему любить Реану (она была дочерью его брата), но он не знал этого, когда влюбился. Из-за неё он не мог полюбить другую женщину до этого уик-энда с Поппи. Реана всегда стояла между ним и любой реальной страстью к женщине. Поппи прорвалась сквозь этот барьер, но их разлучил другой страх. К чему он пришел сейчас? К исцелению?
Он должен увидеть Реану и выяснить это. Он чувствовал себя, как алкоголик, испытывающий соблазн проверить себя одной рюмкой. Он хотел знать, возродятся ли после первого брошенного на неё взгляда все старые реакции: надежда, радость, отчаяние, ощущение табу, наложенного тысячелетней традицией.
Он отчетливо помнил, как выглядело лицо его отца - оно показалось Рику похожим на морду огромной обезьяны, - когда он заговорил о предложении, сделанном им Реане.
- В конце концов, - рассудительно заметил Рик, - вы с мамой удочерили её. Мы не являемся кровными родственниками. Если бы её удочерила другая семейная пара, я бы мог на ней жениться. Неужели ты не понимаешь? Лишь глупый несчастный случай сделал её членом моей семьи.
Осенью он отправлялся в университет. Он провел с Реаной все лето, открывшее им правду. Реана была на три года моложе Рика. Все восхищались тем, что священник, имея семерых собственных детей, удочерил эту девочку. Реана стала последним украшением семьи Сильвестеров. Она даже слегка походила на них - так говорили люди. У неё были такие же золотистые волосы и лучезарная улыбка. Чудесное совпадение для Сильвестеров.
Они приближались к этому моменту все лето. И все предыдущие годы, когда делились друг с другом секретами, были заговорщиками на церковных благотворительных базарах, провокаторами в воскресной школе, ангелами в хоре и бесенятами в классе. Господи Иисусе! Они понимали друг друга без слов. Он помнил её глаза, цвет которых напоминал то небо, то морскую волну, то лепестки горечавки; иногда они были до боли синими, пронзительно-синими.
