Я прошел за ним в маленькую комнату, где пол был из красных плиток и где в камине тлел слабый огонь, совсем не похожий на костер Марша.
Предложив мне сесть, он спросил:
— Чем могу служить?
— Разрешите мне сначала представиться, господин аббат.
И я подал ему свою визитную карточку. Он взял и прочел вполголоса:
— Граф де Гаран.
Я заговорил снова.
— Нас здесь одиннадцать человек, господин аббат: пятеро в карауле, а шестеро на постое у неизвестного нам жителя. Шестерых этих зовут: Гаран, находящийся перед вами, Пьер де Марша, Людовик де Пондрель, барон д'Этрейи, Карл Масулиньи, сын художника, и Жозеф Эрбон, молодой музыкант. Я пришел просить вас от имени моих друзей и от себя оказать нам честь отужинать с нами. Сегодня крещенский сочельник, господин аббат, нам хотелось бы провести его повеселее.
Священник улыбнулся.
— Мне кажется, не такое сейчас время, чтобы веселиться, — заметил он.
Я отвечал:
— Мы все время сражаемся, сударь. За последний месяц погибло четырнадцать наших товарищей, а трое пали не далее как вчера. Что поделаешь, — война. Мы каждую минуту рискуем жизнью, так почему бы нам не рисковать ею весело? Мы французы, мы любим посмеяться и умеем смеяться всюду. Наши отцы смеялись и на эшафоте! Сегодня вечером мы хотели бы немного развлечься, как светские люди, а не как солдафоны, — вы понимаете меня? Разве это грех?
Он отвечал с живостью:
— Вы правы, мой друг, и я с большим удовольствием принимаю ваше приглашение.
И крикнул:
— Арманс!
Вошла старая крестьянка, скрюченная, сморщенная, страшная; она спросила:
— Что угодно?
— Сегодня я не обедаю дома, дочь моя.
— Ну, а где же вы обедаете?
— С господами гусарами.
Мне хотелось сказать: «Приходите вместе с вашей служанкой», — чтобы посмотреть, какую рожу скорчит Марша, но я не решился.
Я продолжал:
— Не знаете ли вы среди ваших прихожан, оставшихся в поселке, еще кого-нибудь, мужчину или женщину, кого бы я мог также пригласить?
Он задумался, стараясь припомнить, и объявил:
— Нет, никого не осталось!
Я настаивал:
— Никого?.. Ну, господин кюре, припомните. Было бы очень мило пригласить дам. Само собой разумеется, с мужьями. Кого? Ну, почем я знаю! Булочника с женой, лавочника... часовщика... сапожника... аптекаря с аптекаршей... у нас отличный ужин, вино, и мы были бы счастливы оставить по себе у местных жителей приятное воспоминание.
Священник снова погрузился в долгое размышление, потом решительно заявил:
— Нет, никого не осталось!
Я рассмеялся:
