Итак — отдыхать, отдыхать! В конце концов, это убийство его совсем не касается. Да и официального права вмешиваться он уже не имеет.
Коваль отвел взгляд от берега и подошел к длинным бревнам возле гостиницы, где всегда вечерами любовался звездным небом.
И невольно снова оказался лицом к толпе, черневшей внизу. Смотрел безразлично. Он не любил бездельников, разных уличных гуляк, обывателей, которые мгновенно слетаются на происшествие, словно вороны, и судят о событии так и сяк, давая пищу сплетням.
Опытный детектив, понятно, иногда может уловить в таких пересудах зернышко истины, получить толчок мысли, который окажется полезным. Но Дмитрий Иванович считал, что ориентироваться на подслушанные разговоры следует осторожно, чтобы не завести розыск в непроходимые дебри.
Вот с лимана примчался какой-то катер и пристал к небольшому причалу рыбинспекции. Отошла от берега фелюга. Солнце поднялось уже высоко, и лиман все ярче голубел под его лучами.
Коваль следил за тем, как причаливал катер. Люди из него тоже поспешили к толпе на берегу.
«Впрочем, посмотреть — еще не значит вмешаться. Гляну и пойду… И своих соображений никому не стану навязывать, — подумал Дмитрий Иванович. — Впервые посмотрю как посторонний человек…»
Коваль решительно поднялся — приобретенная профессиональная привычка победила — и двинулся вниз по крутой тропинке. Вскоре он подошел к толпе. Он не любил рассматривать то, что его интересовало, из-за чужих спин и протиснулся вперед.
Труп неизвестного человека, вынесенный на берег, особенно простреленную голову и побитое дробью лицо, обсели мухи. Сержант милиции, молодой парень в форме и фуражке набекрень, поставленный здесь участковым для охраны до приезда оперативно-следственной группы, отгонял любопытных.
— Да ты его, идол, хоть прикрой чем-нибудь! — крикнула из толпы какая-то бабуся и перекрестилась. — Смотреть страшно.
— Нет такого приказа, — отвечает сержант и отворачивается.
— А чем он его накроет? — становится на защиту сержанта сочувствующий рыбак. — Принеси рядно, он и накроет.
— Нельзя накрывать. Может, кто опознает.
— Узнаешь! Все лицо разбито. Не лиманский он, ясно. Из Кизимыса или Белозерки, а может, из Херсона.
— Вчера нашли в плавнях перевернутую «южанку» без хозяина, — рассуждал мужчина, только что приехавший на моторке. — Утонул. Видать, прибило волной…
— Не просто же он утонул. Не видишь — голова прострелена! — сердито оборачивается к мужчине рыбак в резиновых сапогах, который привез улов на фелюге и тоже подошел к толпе. — Лицо разнесено. Стреляли сблизи.
