Сирый лишь буркнул:
— То-то вижу, и армия из тебя человека не сделала!..
На берегу в рыбинспекции никого не было, кроме Нюрки-сторожихи.
Нюрка была заметной особой в Лиманском. Еще молодая, крепкая женщина, она ни за что не хотела работать в совхозе. Убиралась на базаре, летом сдавала дачникам хату, зимой вязала, а главное — сторожила в рыбинспекции. Да еще с утра толклась возле кладовой рыбколхоза, куда с фелюг сдавали ночной улов. Хата ее стояла возле самой кладовой, если что перепадало, то и нести было недалеко. Теперь Нюрка уже несколько лет не принимала дачников, а сдавала квартиру медсестре Вале. Та была пришлой в Лиманском — длинная как жердь, мрачная и нелюдимая — и своей хаты не имела.
Увидев, кого задержал Козак-Сирый, Нюрка только хмыкнула: уже и черкесы шалят!
Пока Козак-Сирый составлял протокол, а Юрась понурившись сидел на скамье, Нюрка успела поставить на электроплитку чайник, чтобы напоить инспектора, который снова собирался на лиман.
Закончив, Козак-Сирый сунул бумагу Юрасю, и тому ничего не оставалось, кроме как расписаться. Потом инспектор попросил также Нюрку как понятую подписать протокол, и Юрась заметил, с каким удовольствием, косясь на него, сторожиха черкнула ручкой. Что же он такое сделал ей, этой Нюрке, что она словно бы радуется, горько подумал Юрась.
Козак-Сирый забрал у Юрася патроны, бросил их в ящик стола, а ружье поставил в угол.
— И кто же едет на ондатру с такими патронами! — пробурчал инспектор, посматривая на убитого зверька. — Всю шкурку побил.
Козак-Сирый понимал, что не злостного браконьера поймал, — те бьют ондатру из мелкокалиберки. Прилаживают электролампочку с батарейкой, чтобы видеть ночью мушку, и попадают только в голову.
— Можешь идти, черкес, — сказал Козак-Сирый, — и ищи деньги на штраф.
Юрась тяжело вздохнул: «Пошел по шерсть, а пришел стриженый». Деньги! Где он их возьмет? Но ничего не сказал, молча вышел из помещения под своды теплой ночи.
Козак-Сирый от чая отказался, поправил кобуру с пистолетом и быстро двинулся следом за парнем. Не терпелось отправиться на воду. Кто знает, может, именно этой ночью ему наконец посчастливится поймать браконьера, который столько времени промышляет и уходит из-под носа…
Несмотря на ночную неприятность, на скандал, который учинил ему Андрей, — если бы не вмешалась мать, кто знает, чем бы все это кончилось, — все равно с самого утра Юрася не покидало чувство ожидаемой радости. Тешился мыслью о встрече с Лизой. Так выразительно, как бывает только во сне, рисовалась эта сцена: вот он переступает порог Лизиной комнатки, не замечая, какое это убогое помещение — с низким потолком, неровными и темными стенами. На душе у него озарение. Лиза улыбаясь спешит навстречу и говорит: «Извини, Юрась, я невежливо разговаривала с тобой в прошлый раз». И он извиняет ее, радостно протягивает подарок… Но здесь его мечты обрываются. Где он, тот подарок? Впрочем, есть еще «военная находчивость», которой он не лишен.
