— Пока хозяева дерутся, кот сало съест, — засмеялся человек у окна. — Ключи от хранилища, надеюсь, у вас?
— У меня. Но контрольные — у комиссара. Своими открыть подвал не могу.
— М-да… Не хотелось бы двери ломать… А от сейфов?
— Сейфы тоже на контроле. Английские замки я открою, а французские — только комиссар.
— Заманить его сюда и… — предложил представитель «Комитета «Не горюй!», названный Гущаком. — Где он живет?
— Нет, — решительно произнес человек у окна. — Никакого шума и никакого насилия!
— Делу можно помочь, — вмешался в разговор глуховатый голос из глубины кабинета.
— Что вы имеете в виду?
— Сидит у меня одна пташка — спец по сейфам, медвежатник. На пятерку тянет даже с учетом амнистии. Организую ему побег и привезу сюда.
— Вот это — дело другое, — одобрил человек у окна. — Следовательно, договорились, Павел Амвросиевич?
— Только если силою заставите, то есть вывезете как заложника или пленного.
— Хорошо. Операция состоится послезавтра в полночь. Ровно в двенадцать мы будем здесь. Полагаю, эта непогодь до тех пор продержится. Смотрите, Павел Амвросиевич, игра у нас честная. Нам, между прочим, и еще кое-что известно. Как, например, появился счет на ваше имя в Берлинском банке. Не за акции ли национализированных заводов юга России, которые вы недорого продали немцам, чтобы они по Брестскому договору предъявили их большевикам как свою собственность и содрали за них баснословные суммы?
— Сейчас, когда Германия отказалась от каких бы то ни было претензий, все это потеряло свое значение.
— Но денежки-то вы тем не менее взяли и положили на свой берлинский счет! Братья Череп-Спиридоновичи по аналогичному делу расстреляны. Всего-навсего государственная измена, милостивый государь!
— Этого никто не может доказать.
— Вам просто повезло, что Чека до вас еще не добралась. Но ведь дело еще не поздно обновить. Имейте в виду: раньше, чем вы донесете или хотя бы подумаете об этом, я буду знать. И куда бы вы ни побежали — все едино наткнетесь на меня или на моих коллег. И тогда сам господь бог вас не спасет.
Матрос остановился, чиркнул зажигалкой, и Ванда увидела огромную, шикарно обставленную комнату. С потолка свешивались упитанные амуры с луками в руках.
На мгновение ей стало страшно, словно она забралась в чужой дом воровать. Матрос понял ее состояние. Не гася зажигалки, он воткнул штык в мягкий диван, чтобы показать девушке, что все здесь теперь принадлежит не господам, а народу.
