Сейчас! Размечтался!
Роган отвесил губернатору такую телепатическую затрещину, что у бедняги аж искры из глаз посыпались. Человек вскинулся, собираясь ответить каким-нибудь малоприятным заклинанием, но тут же сник: во-первых, вампир всё-таки был начальством, во-вторых – гораздо сильнее и быстрее, а в-третьих, не хватало ещё только поисковой группе между собой передраться, не добравшись до Судии. Прежде, чем Вантара собрался выразить своё возмущение словесно, Роган хлестнул его приказом:
– Сканирование, живо!
Старик торопливо кивнул и начал навешивать над равниной паутину магического поиска. Вампиры вплели в неё свои чувства, посылая дух по расширяющейся спирали, вынюхивая, высматривая и выслушивая малейшие признаки жизни или неупокоенности.
– Упокоители, двадцать шесть человек, десять Сенокосцев, сто десять километров к юго-востоку отсюда, – доложил Зерт, младший член группы.
– Плащеносцы?
– Нет, обычные фанатики из числа смертных.
– К дракам их. Не отвлекаться. Ищем дальше.
– А если среди них замаскировался Хранитель?
– Нет, – подал голос молчавший всю дорогу Сэраз. – Судия не-мёртв, причём сравнительно недавно. Он не мог научиться управлять энергетикой так хорошо, чтобы выдать ауру вампира за ауру живого.
– Он мог привезти из родного мира амулеты, которые это позволяют…
– Вряд ли. Хотя ладно, рисковать не стоит. Я пошлю за этим отрядом птицу-разведчика, а вы продолжайте поиск.
Вампир кивнул, и вновь сосредоточился на местности. А Вантара даже и не прерывал концентрации.
– Есть! – почти хором воскликнули все шестеро не-мёртвых.
Роган ощутил это не чувствами, не разумом, не плотью – всей своей сущностью. Механическая повозка резво наматывала дорогу на свои странные толстые колёса. А внутри… От единственного взгляда на ту тварь, что находилась внутри, неупокоенность Рогана всколыхнулась, как пламя свечи на ветру. Это было невозможно объяснить, можно только почувствовать.
Три тысячи лет назад, когда Роган с наслаждением подставил свою шею под клыки роскошной женщины, в него что-то вошло. Что-то, заставлявшее мёртвое тело двигаться и чувствовать, как нити наделяют подобием жизни марионетку. Кукла пляшет, кукла получает новые наряды, кукла уже играет не юношу, а могучего воина или страшное чудовище, кукле рукоплещут и боятся её… Ещё тысяча спектаклей – и на тряпичную голову наденут маленькую золотую корону, кукла сядет на игрушечный трон, и будет играть царя…
И внезапно рука кукловода, о которой ты давно и благополучно забыл, чуть дрогнет. И ты ощутишь, как едва заметно слабеют нити. И впервые за много веков не просто поймёшь умом, но почувствуешь, что давным-давно умер. И вместо жгучего голода или сладкой сытости, вместо наслаждения плоти и горения духа, вместо привычной уверенности, которую дарует нечеловеческая сила, ощутишь внутри лишь пустоту. Бессмысленность.
