— Я не уверен, — медленно сказал Габриел, — что хочу это знать.
— Не хотите? — Ее разочарование было ощутимо. — Как вы можете не хотеть? А если там, снаружи, убийца, разгуливающий на свободе? Ведь мы говорим о Законе!
— Закон не вернет ее.
Изадора медленно поставила чашку на столик.
— Закон может не дать этому случиться с кем-то еще. Габриел, этот человек… эти люди нарушают Закон! Те парни за вашей дверью — если завтра они еще будут там, они будут нарушать Закон!
— Закон о неприкосновенности частной жизни?
— Да! На Торе такое наблюдение может продолжаться максимум три дня без судебного ордера. Вы можете подать гражданский иск, если поймаете их подслушивающими у двери! Против кого угодно, если на то пошло.
— А угрозы?
— Вы можете это доказать?
— Я не записывал разговор.
— И очень хорошо. Если бы записали без распоряжения Верховного Суда, вас могли бы посадить в тюрьму.
— По тем же Законам о неприкосновенности частной жизни?
— Да, по тем же Законам о неприкосновенности частной жизни.
— Мой опыт говорит, что если что-то нуждается в защите Законом, значит, люди давно забыли истинную природу того, что они защищают.
— И что означает эта маленькая полемика? — спросила Изадора, теперь явно уязвленная.
Габриел посмотрел на нее в отчаянии. Слишком много всего случилось за последние двадцать четыре часа, он устал и был растерян. Слишком устал, чтобы беспокоиться, сумеет объяснить ей что-то или нет.
— Это значит, — осторожно сказал он, — что я не верю в Закон и не верю в Порядок. Я верю только в большую, уродливую Организацию, которая кормится собой.
Изадора глядела на него в полнейшем непонимании.
— Ну, для равнодушного циника, которому на все плевать, вы выкурили из щелей довольно много народу!
— Я никого не выкуривал! — резко возразил Габриел. — Они сами пришли ко мне!
— Значит, либо кто-то боится вас, либо думает, что вы что-то знаете… или возможно, сделаете.
— Ну, они не правы по всем пунктам. Послушайте, Из, возможно, вы поймете это… Может, я не знаю, во что я верю, но я знаю, чего я не люблю. Я не люблю вранья.
Изадора наблюдала за ним в молчании, и постепенно возмущение оставило ее лицо.
А Габриел ушел в темный угол возле входной двери и встал там спиной к женщине.
— Вы расстроились? — подождав, спросила Изадора. — Простите, мне не следовало давить на вас. Я знаю, вы переживаете из-за сестры…
— Изадора… — мягко откликнулся Габриел, глядя в темноту. — Я нахожусь в месте, которое мне не нравится. В месте, которого я не понимаю. Вы знаете, для тех, кто рожден в клетке, решетка — горизонт. Они даже не видят ее. Я не рожден здесь, и я вижу решетку. Я пробыл в этом городе меньше двух дней, а Организация уже торчит за моей дверью. Они угрожали мне, они следят за каждым моим шагом, они мне врали.
