Легко двигалась, легко говорила, легко улыбалась, легко смотрела. И все возле нее становилось легким, уютным, знакомым, светлым, домашним.
Я называю таких людей гениями обыкновенности. Они цельны и гармоничны. Простые, понятные — состоят из множества тайн, удивительным образом согласованных…
По крови вполне русская, а в лице нечто восточное: черные волосы, темно-карие миндалевидные глаза, закругленный нос с небольшой горбинкой и четким вырезом ноздрей — что-то турецкое, половецкое?.. И за грузинку сошла бы, и за еврейку, и за испанку.
В глубоком гипнозе, в сомнамбулическом трансе лицо ее становилось лицом древнего сфинкса…
Восьмое следствие из Всемирного Закона Подлости составляет тот факт, что никакое здоровье не исключает болезни, никакая гармония — дисгармонии.
Вере Александровне было тридцать пять лет, когда сильнейшая депрессия с навязчивостями завалила ее в Кащенко. Попала в отделение академического института, где психиатры-шизофренологи…
В который раз приходится поминать лихом эту серую братию с ее диагнозоманией. Это они, во главе с мрачно-павианистым боссом Андреем Снежневским (ни в аду, ни в раю не забуду его содрогательный людоедский тик, имитирующий улыбку), сделали психиатрию дубиной для сокрушения неудобных голов. Это главным образом их стараниями ярлык «шизофреник», наряду с забытым уже «тунеядцем», а потом "диссидентом", — сделался в совковом сознании одним из ближайших родственников звания "враг народа". Судьбы, тела и души многих сотен тысяч людей были искалечены этим псевдодиагнозом.
Никакого другого они практически не употребляли — ветвили формы и стадии, лепили синдромы. Живой души с неадминистративной психикой и нестандартизованными страданиями для них попросту не существовало, а для их клинических потомков не существует и ныне.
Вере Александровне шэзе тоже клеили…
— Знаете, — сказал я ей лет шесть спустя, — если у вас шизофрения, то я Навуходоносор.
— Это кто, академик, да?..
Вера Александровна не страдала, выражаясь снежневски, шизофренически повышенной эрудицией, она была добрым и практичным земным существом с точно дозированной ограниченностью.
В пору нашей первой врачебной встречи я был еще юнцом-ординатором. Что с В.А. происходило, почти не понимал и даже не пытался анализировать, лишь принимал внутренним созвучием и смутно догадывался… Муж ее в наших беседах по молчаливому взаимосогласию всегда обходился стороной, как необозначенная запретная зона. Я видел его пару раз и слышал по телефону. Закрытый давящий типчик с фанерным голосом и оловянно-серыми сверлильными глазками, вероятней всего, мелкого пошиба гэбэшник. Жить с таким без упадов в депрессии могла только стерва, корова или святая.
