Через полгода, когда полтавская история успела забыться, его неожиданно вызвали в райотдел милиции. В кабинете по-хозяйски расселись двое мужчин. Чернецкому показали тот самый листок с текстом песни: "Рассказывай, что это за друг, назови его фамилию, адрес". Сашка пытался объяснить, что "мой друг" всего-навсего художественный образ, но ему не верили. В кабинет, подыгрывая чекистам, регулярно вваливался бугай в милицейской форме: "Ну шо? Молчит?.. Дайте его мне!".
— Меня, конечно, не били, но выложили полное досье: "Как же ты мог? У тебя же отец работает в нашей структуре…". А отец у меня был пожарный, работал в системе МВД. "И мать у тебя простой человек — воспитатель детсада. Что же ты родителей подводишь, не хочешь нам правду рассказать?..". Я был полностью подавлен, уничтожен и не знал, как из этой ситуации выкрутиться.
В конце концов Чернецкого заставили написать объяснительную, которая звучала приблизительно так: "Все явления, отраженные в тексте, я придумал. Ничего подобного в действительности не происходило и не происходит".
— В общем, я признался, — говорит Чернецкий, — что вся война в Афганистане придумана лично мной. В чем собственноручно расписался…
Эта история имела свое продолжение, которое не прибавило Чернецкому симпатий к советской тайной полиции.
— Отец к тому времени уволился из пожарной охраны и устраивался на работу в секретный институт. А там был допуск через Москву, через КГБ. И ему отказали. И он не понял почему. У него за время службы не было никаких проступков, и сам он человек честный, никогда не шел против совести. Оказалось — из-за меня. Но отец был даже рад, что эта история никому, кроме него, вреда не принесла. Правда, после этого родители говорили: "Ты бы лучше не пел этих песен…". Мой дед был "врагом народа", много других родственников пострадало. И родители понимали, что надо быть осторожным…
В 1985-м Чернецкий влился в новую группу, которая играла шумный дворовой "heavy metal". Харьковский рокер Сергей «Сэр» Щелкановцев вспоминал: "Это был всего второй концерт «Рок-фаната», но случилась удивительная вещь: с первой же ноты они так взяли зал за глотку, что ошалевшая толпа чуть было не разобрала площадку на мелкие запчасти. И это была не тупая вакханалия заведенных малолеток — в те времена на концерты в основном ходили вполне взрослые, музыкально подкованные люди… Никто не мог понять, в чем дело, но теперь-то я знаю, что это было — мы стали свидетелями полевых испытаний Саниной харизмы".
