— Благослови вас Бог, дети мои! — Мисс Тайлер подняла обе руки, словно благословляя, и тихо удалилась.
Ни Джоан, ни Уэст не заметили бы ее, даже если бы повернули головы.
— Джоан…
— Что, милый?
— Ты ведь понимаешь, что все это ерунда, правда? Ну, о Стелле и обо мне.
— Конечно, милый. Разве клеветница не способна выдумать что угодно?
И все же атмосфера в домике изменилась. Джоан, прежде такая теплая и близкая, стала почти холодна; она едва заметно дрожала.
— Будем же разумными, — рассмеялся Уэст, слишком громко — в голове у него стрекотали гремучки. — Да, я восхищаюсь миссис Лейси. Она милая, приятная женщина…
— Вульгарный, грубый фарс, — едва слышно прошептала Джоан, словно передразнивая кого-то, — не имеет никакого отношения к юмору.
— О чем ты?
— Ни о чем, дорогой. Прошу тебя, не кричи!
— Я не кричу, Джоан. Просто пытаюсь объясниться. Как я и сказал, я очень уважаю миссис Лейси. Жизнь у нее нелегкая…
— Ах да, — прошептала Джоан. — Все мы знаем о том, что она потеряла мужа-летчика, который погиб, испытывая новый самолет. Очень печально! И всем известно, как тяжело ей, бедняжке, воспитывать единственную дочь. Она редко говорит на публике, конечно, но мужчинам, наедине, она рассказывает обо всех своих трудностях. Не думай, Гордон, будто я против! Вовсе нет. Но мне немного неприятно знать, что ты… твое имя упоминается деревенскими сплетниками в связи с этой коварной особой.
— Коварной?!
Джоан была истинной англичанкой. Если она видела мужчину с черными прилизанными жирными волосами, которые называют еще лоснящимися, или с бакенбардами хотя бы на миллиметр длиннее, чем то предписывается английскими обычаями, она испытывала такое отвращение, словно встретилась с ядовитым насекомым. И сходным образом относилась она к женщине, которая делилась своими проблемами не только с ближайшими подругами.
— Да, я назвала ее коварной, — кивнула Джоан, вставая и разглаживая белую шелковую юбку. — Я считаю ее коварной, и такая она и есть. Естественно, мое мнение о ней не имеет никакого значения. Мне совершенно все равно… — Она не выдержала. — Ах, Гордон! Неужели ты и правда бегаешь за этой ужасной женщиной?!
Уэст тоже встал.
— Сколько можно повторять — нет! Испробуй твой собственный метод: посмотри на меня! Вот оно! Можешь ли ты со всей искренностью и ответственностью заявить, что веришь клевете?
Наступило молчание; палевый мотылек, смеясь, порхал возле лампы.
Наполненные слезами глаза Джоан мельком взглянули на мотылька. Потом она обвела взглядом комнату.
