– Я ничего не желаю о нем слышать, – поспешно заявила Мереуин, надеясь увести разговор как можно дальше от обсуждения своего проступка. Она не смела надеяться, что Александру не известно о ее визите в Монтегю, но тогда почему он не сердится на нее? Силы небесные, что происходит?
Александр испустил долго сдерживаемый вздох и окинул сестру притворно сердитым взглядом.
– Хорошо, – предупредил он, – но ты поплатишься за свою ненависть к нему. Самую лучшую новость услышишь в последнюю очередь. Во-первых, позволь изложить условия нового соглашения. Поскольку лорд Монтегю весьма мало сведущ в овцеводстве, но чрезвычайно силен в деловых вопросах, я согласился полностью передать ему руководство прядильнями в обмен на право пользоваться всеми его пастбищами и владеть всеми его отарами. Это значит, что Кернлах займется сельским хозяйством, овцами и производством шерсти, а маркиз будет управлять прядильнями.
Мереуин прижала ладони к горящим щекам и в ужасе уставилась на брата.
– И ты одобрил такой безумный план? – прошептала она, наконец, страшась последствий этого шага.
Александр помрачнел, поняв, как расстроила ее эта новость.
– Ты не понимаешь, Мереуин. Это вовсе не так ужасно, как кажется. Я бы сразу тебе объяснил, да ты не слушаешь. Лорд Монтегю не тот…
– Нет, понимаю! – со слезами воскликнула она. – Ты жертвуешь всем, что мы имеем, ради дурацкой возможности установить между нами мир! О, какие льстивые слова пришлось ему говорить, чтоб заставить тебя согласиться, на это безумство! – Голос ее прервался, и она не смогла продолжать.
В тоне Александра послышалось раздражение:
– Мереуин, дай мне, пожалуйста, объяснить. Эдвард Вильерс…
– Мне все равно! – прокричала она, убитая его предательством, и впервые в жизни почувствовала ненависть к брату. – Ох, Алекс, как ты мог! Как ты мог!
Мереуин повернулась и выскочила из комнаты, не обращая внимания на его призывы, не желая больше ничего слышать об этом сумасшедшем плане. Остается одно, в смятении думала девушка, взбегая к себе наверх по изогнутой лестнице, – она должна встретиться с Эдвардом Вильерсом лицом к лицу, как намеревалась в тот первый раз, и потребовать навсегда оставить Кернлах в покое. «Именно я должна сделать это, – решила Мереуин, – потому что, похоже, я единственная из членов семьи сохранила рассудок». Голос Александра все еще звал ее снизу, но она проигнорировала его, быстро скользнув в свою комнату, чтобы собрать вещи, пока он за ней не пришел. Она боялась того, что могла бы наговорить, если б снова увидела брата.
