— Что же это, что же это? — причитала она.
Тогда я и сам не выдержал, всплакнул: как же мне теперь быть с покалеченной рукой? Значит, прощай завод и прощай баскетбол?
Потом все обошлось, рука зажила, пальцы действовали прекрасно. Правда, при резких движениях, при подъеме тяжестей, при ударах по мячу было больно, и я ругал теток в белых халатах: плохо зашили. Позднее при разных обстоятельствах из-под кожи вылезли один за другим три или четыре кусочка стекла.
…Странное дело, я вдруг опять увидел свою толсто забинтованную руку. Она сильно болела. Значит, мне все-таки удалось заснуть?
Слава богу, на этот раз хоть обошлось без крика.
Вагонзак кряхтел, трещал и мчался в неведомое. Внизу кружились и кружились точильные круги, стачивая наше время и терпение. Я лежал и горько думал: все мое самое дорогое может теперь только присниться.
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ: КОМИССАРЫ, ПРОКУРОР, ОПЯТЬ ВОРЫ
Фетисов Александр, 38 лет, директор завода, статья 5810, срок 5 лет;
Зимин Павел, 52 года, партийный работник, статья 5810, срок 5 лет;
Дорофеев Федор, 49 лет, прокурор, статья 5810,11, срок 8 лет;
Агошин Аркадий, 25 лет, шофер, статья 593, срок 6 лет;
Птицын Михаил, 22 лет, нормировщик, статья 74, срок 3 года;
Петреев Степан, 44 года, товаровед, по Указу от 7/8 1932 года, срок 10 лет;
Мурашов Евгений, 35 лет, декоратор, статья КРА, срок 5 лет;
Голубев Юрий, 20 лет, вор, статья 35, срок 3 года;
Мосолов Игорь, 26 лет, бетонщик, он же вор, статья 35, срок 4 года.
Сам не понимаю, почему разговор о «комиссарах» Зимине и Фетисове завожу так поздно, в порядке очереди? Память благодарно сохранила их, ведь они вслед за Володей Савеловым приняли в моей судьбе такое сердечное участие.
Что было бы со мной, если б их и Володи не оказалось в нашем вагонзаке? Возможно, я сошелся бы с урками, наделал бы отчаянных глупостей и погиб ни за понюх табаку. И это, наверное, было бы не самое страшное. Самым страшным могло быть поражение в жестоком душевном испытании, когда верх взяли бы разочарование и я, навсегда ожесточенный, потерял бы веру в человека.
Сейчас почему-то не удается вспомнить, при каких именно обстоятельствах Зимин и Фетисов возникли в моей одиссее (помню же я знакомство с Володей: пересылку).
Живые образы Зимина и Фетисова стоят перед глазами, но рассказать о них не просто. Да, Зимин был хорошим человеком, добрым и очень чистым, даже внешне чистым и опрятным в немыслимых условиях битком набитого людьми грязного вагонзака. Как передать непосредственное юношеское впечатление от знакомства с человеком не только незаурядным, но и сложным? Почему я, девятнадцатилетний малый, потянулся к Зимину? Не потому ли, что он, подобно Володе Савелову, способен был защитить могучими кулаками? Отнюдь, мои собственные кулаки весили куда больше, к Зимину же скорее подходило определение старика Мякишева: слабосильная интеллигенция.
