Он постучал в дверь. Выждав долгую паузу, он постучал ещё раз, и уже был готов забарабанить в неё, как дверь приоткрылась. Невообразимого возраста старуха, с длинным носом цвета старого дерева, уставилась на них единственным глазом. Второй был затянут ввалившейся плотью. Ладонь, державшаяся за ручку двери, была чудовищно грязной, а ногти — длинными и чёрными.
— Добрый вечер, — произнесла она на безупречном, пожалуй, даже элегантном немецком. — Чем я могу вам помочь?
— Мы хотим знать, ведет ли эта дорога в Доль? — ответил фон Ранке, едва сдерживая отвращение.
— Тогда вы спрашиваете не того проводника, — ответила старуха. Её рука убралась и дверь начала закрываться. Фишер пнул ногой дверь — та распахнулась и закачалась на изношенных кожаных петлях.
— Я не наблюдаю должного уважения, — угрожающе сказал он. — Что значит «не того проводника»? Что ты вообще за проводник?
— О, какой сильный, — протянула старуха. Она сложила руки на своей высохшей груди и отступила назад, в полумрак комнаты. На ней было какое-то блёклое, Бог знает, какое древнее, бесцветное тряпье. Вязаные рукава доходили до самых пальцев.
— Отвечай! — приказал Фишер, делая шаг вперед, несмотря на сильный запах мочи и гниения, стоявший в хижине.
— Карты, ведомые мне — не для этой земли, — пропела она, остановившись у пустого и остывшего очага.
— Да она чокнутая, — сказал фон Ранке. — Пусть с ней местные власти разбираются. Пошли отсюда. — Но Фишер уже закусил удила. Такое сочетание полнейшей грязи, чудовищного беспорядка и бесстыдства в обращении вызвало гнев его педантичной натуры.
— Какие карты ты умеешь читать, ты, безумная страуха? — потребовал он.
— Карты времени, — ответила она. Старуха опустила руки и склонила голову, как бы смиренно подчеркивая, что гордости за своё умение не испытывает.
— Ну, тогда скажи мне, где мы находимся? — фыркнул Фишер.
— Да ладно, поехали, у нас важные дела, — фон Ранке потянул друга за рукав, внутренне понимая, что это бесполезно. Конец этой беседе, конечно, наступит, но, похоже, какой именно конец — это будет зависеть от его приятеля, и не факт, что всё окончится хорошо.
— Вы находитесь на проходной дороге в никуда, — ответила старуха.
— Что? — Фишер возвышался над ней, а она смотрела на него, как на блудного сына, вернувшегося домой, ее оскаленные десны блестели от слюны.
— Если желаете толкования, то садитесь, — сказала она, указывая на низкий столик и три разваливающихся стула. Фишер глянул на неё, затем на мебель.
