27 августа 1776 г.».
Слова проникали в сердце Сая Нортона подобно звукам старых горнов или призрачных барабанов.
— Мэннинг должен был гордиться этим, верно? — сказал Г. М.
— Да.
— Тогда почему кладбище заброшено? Почему оно разрушается, оказавшись зажатым между бейсбольным полем и современной автострадой? В Англии невозможно забросить кладбище — это церковная собственность. Но здесь нет никакой церкви. Кому оно принадлежит?
— Не знаю! — огрызнулся Сай. Его кусали комары, и он чувствовал себя пребывающим в середине XVIII столетия. — Но Джин говорила нам в автомобиле, что это место «закон запрещает трогать».
— Погодите! — прервал Г. М. — Дайте мне спичку!
Сай бросил ему коробок.
Г. М. чиркнул спичкой, с трудом опустился на колени в высокой траве возле могильного холмика, на котором лежал Мэннинг, и протянул спичку вперед, в сторону кенотафа.
— Угу. Так оно и есть. Капли крови ведут в направлении… — Он кивнул на кенотаф, чья дверь некогда сверкала бронзой.
Он осторожно ощупал обмякшее тело Мэннинга и вытащил из правого бокового кармана пиджака большой, абсолютно новый ключ. Не будь ключ таким новым, подумал Сай, он мог бы подойти к замку дверцы кенотафа.
— Снова говорю вам: это было неизбежно! — Г. М. повернулся к Саю. — Сколько сейчас времени, сынок?
Сай посмотрел на часы и ответил, что уже десять минут десятого, внезапно вспомнив о наручных часах, которые носил Мэннинг, когда нырнул в бассейн…
Снова кивнув, Г. М. наблюдал, как Сай подошел обследовать левую руку Мэннинга. Перевернув ладонь, он увидел на левом запястье коричневый ремешок наручных часов.
— Осторожнее с этой рукой, сынок! — взмолился Г. М., когда Сай снова перевернул запястье.
— Здесь часы, — сказал Сай. — Они так промокли, что под стеклом видны капли. Часы остановились на 9.36.
Г. М. наклонился:
— Верно, сынок. Именно тогда он нырнул в бассейн, а с тех пор не снимал часы.
— Как он это проделал, Г. М.? — взорвался Сай. — От этого зависит абсолютно все!
— Полегче, Сай! Лично я хотел бы услышать объяснение по поводу «заброшенного кладбища».
Два новых голоса, один за другим, послышались в темноте.
Первый принадлежал Джин Мэннинг:
— Я могу это объяснить.
Джин приближалась со стороны ограды с фонарем, чей луч скользнул по еще одному каменному ангелу.
Второй голос донесся с закрытых на железный засов ворот в восточной стене, на которые снова влез юный Билл Уодсуорт, чья белая форма четко виднелась на фоне черного неба.
— Доктор говорит, что будет оперировать здесь! — крикнул Билл. — Он сейчас приедет.
