На всякий случай Пищер внимательным взглядом осматривает снежные сугробы впереди – нет-ли там каких других скрытых путей или платформ; затем обращается с очевидным вопросам к ошарашенным не меньше нашего аборигенам. Аборигены на понятном языке объясняют, что никаких иных путей и платформ на этом вокзале сроду не было.
Тогда Егоров подходит к краю перрона и осторожно пробует воздух перед ним – вначале ногой, затем руками: вдруг поезд невидимый?..
Нам объявляют, что нумерация вагонов с головы поезда и что провожающих от греха просят убраться подальше.
: Просто умираем в растерянности.
— Затем объявляют, что поезд на Калинин отходит от первой платформы с первого пути. Тут не выдерживают прочие пассажиры,– кстати то, что мы не одни падаем жертвами этого невидимого состава преступления, позволяет надеяться, что с крышами у нас всё в порядке.
: Выслушиваем объяву, что поезд на Калинин отправляется. Откуда – непонятно, но явно без нас и без прочих, купивших по дури билеты, пассажиров. Самые нервные из которых отправляются громить диспетчерскую. В результате чего через некоторое время слышим растерянное: «ой, извините… А что, так и не пришёл?..»
: Из матюгальников над головами.
Я излагаю Егорову и Пищеру всё, что думаю о преждевременном покидании тёплого здания вокзала – как и вообще о целесообразности дальнейшего достижения Старицы через это вольноприкольное место.
— Наконец: появляется-приползает. Двери не открывая,– возможно, из страха пассажирской расправы. Но ключи у меня с собой,– проникаем внутрь, впускаем пассажиров с детьми и инвалидов — и созерцаем бригаду проводников: просто никаких уже… Высказываю сомнение, что с таким ‘экипажем машины боевой’ данный состав сможет до Нового года добраться до Старицы. Не заблудившись меж рельсов и не сгинув где-нибудь по дороге. «А куда он из колеи денется?..» – парирует Пищер. «Из колеи, может, и никуда – но что, если не остановится в Старице?» – парирую я.
: Ладно. Позади Москва, впереди Новый год,– так что отступать некуда. Располагаемся в практически пустом и относительно тёплом ( после пережитого рефрижератора и перронной метели ) вагоне; расчехляем бухло и закуски. Делаем завтрак. После второй выходим покурить в тамбур – и тут нас ожидало такое открытие… Вот, гад Егоров не даст соврать – да и Коровин с Пищером тож: “истинную правду вещаю, миссис Хадсон!”
– Так. У всех нолито?.. Ну, стало быть, жахнем. Потому что я сейчас такое скажу — трезвому не-понять-не-представить, что такое может быть на самом деле. А ведь было – сдохнуть мне на месте. Коль вру!..
