Они так и не сказали друг другу чего-то важного, что обязательно говорят братья при расставании. Вагон медленно поплыл перед ними, и Глеб сначала пошел, а потом побежал. Борис улыбался над плечом пожилой проводницы и торопливо говорил, будто спохватился, что не сказал этого раньше:
– Глебка, не горюй! Я тебе писать стану! Учись! Ходи к Гордеевичу, он поможет! Маму береги, слышишь! И бабушку!
Ничего старался не забыть, будто прощался навсегда! И Глебка снова зарыдал.
Опять из нутра его вырвался какой-то отчаянный вопль. Даже пожилая проводница, видевшая, наверное, на своем веку не одно прощание, похоже, поразилась и крикнула Глебке:
– Что ты, мальчик! Не плачь! Все будет хорошо!
Он сначала шел, потом легонько побежал, а когда вагон набрал скорость, изо всех сил помчался рядом и отчаянно кричал на ходу что-то бессмысленное и пустое.
И вот прибежал: край платформы, огражденный барьером, обрыв метра в полтора высотой, за краем ползут, переплетаются рельсы, сходятся в один путь. Куда он ведет?
Глебушка глядел туда с немым вопросом, с отчаянием, с тяжким предчувствием, и боялся обернуться, чтобы там, за спиной, не увидеть самое страшное: свое одиночество.
Отъезд Бориса переменил Глебку до самого основания.
Он притих, стал неразговорчив. Даже в школе вел себя странно – не дурил на переменах, не толкался, не бегал сломя голову, не кричал глупые детские слова, как остальные.
Он избегал споров, хотя все слышал, имел свое мнение, правое или не правое – другой вопрос, но держал его при себе, никому не высказывал, никого не поддерживал.
Учился ровно, не любя ни один предмет и ничем не вдохновляясь, однако, не в пример окружению, много читал, так что ему пришлось записаться в библиотеку.
Правда, это была пока еще не та библиотека, для взрослых, где работала дылда Марина, а детская, и Глебка совсем скоро и для себя нежданно стал любимцем тамошних разновозрастных женщин. Одним, тем, что постарше, он нравился просто постоянством, верностью книгам, жадным желанием проглотить все подряд – и классику, и цветные журналы, и даже немногие детские газеты, а тем, что помоложе, – интересом ко всему новому. Одну за другой проглатывал он книги о природе, даже новое издание рассказов по истории Древней Греции осилил. Позже, подрастая, он не изменил библиотеке, жадно читал про компьютеры, осваивая их сперва теоретически. Но когда библиотека получила четыре компьютера и организовала кружок для верных своих друзей, Глебка оказался самым первым и вне всякой конкуренции.
