Вдоль одной стены, противоположной от балкона, до потолка высились застекленные книжные полки. Между ними была подставка, на ней освещенный аквариум, в нем медленно плавали красивые красные рыбки. По полу бегал маленький котенок – смешно изгибался, ложился на спину, подставляя брюшко Боре, потом цеплялся за рукав или вспрыгивал на спинку дивана и носился там, будто радуясь этому скромному мужскому застолью.
– Ну, хорошо, – вдосталь наговорившись с Хаджановым, обратился полковник к Борису, – ты все-таки выдержишь завтра трехчасовую стрельбу? Все же – сто двадцать выстрелов!
Боря небрежно пожал плечами.
– Стрелял много, – ответил, – но один на один. Не на соревнованиях.
– Ты хоть сегодня и удивил, – задумчиво сказал Скворушкин, – и даже порадовал… Но должен знать, что все это, – он обвел руками комнату, хотя, конечно, имел в виду другое, – теперь совсем все иначе, понимаешь! Стрельба как спорт, это – ох, как непросто! На тебя должны глаз положить. И не такие, как я. Протащить, выставить, оснастить, помочь. Но никакой и ни в чем гарантии не будет, знай это. Провалишься – и выкинут, в лицо не узнают. Спорт теперь – это профессия, большие деньги, даже политика, вышел в тираж или просто сломался – гуляй, Вася.
Полковник помолчал, глотнул своего вонючего «Беломора» и продолжил разговор:
– Стрелять умеешь, кандидата в мастера выбил – иди по военной стезе, поступай в училище, надевай погоны. А то в солдаты забреют – не слаще. И там, и сям дерьма, конечно, хлебнуть придется. Но одно дело два года отслужить рядовым, – да еще и под пули есть шанс попасть, – и совсем другое через пять лет звездочки, хоть и маленькие, нацепить. Ну, а в Краснополянске своем дудеть – велика радость? Кем? За какие гроши? С каким образованием?
Этот Скворушкин за три минуты всю будущую Борискину жизнь разобрал и по полочкам разложил. Все ему понятно было как дважды два. Не зря говорят: чужую беду – руками разведу, а свою…
Борис внимал каждому слову. Глядел на Скворушкина не мигая. Непонятно было, чего добивается этот дородный старый полковник с пухом седых волос на голове?
Скорее ничего не добивается, просто рассуждает вслух и скорее про себя, чем про Борю, но выходило так, что он, новый человек, по чудесной случайности обучившийся неплохо стрелять, никому, в сущности, не нужен, и никто ему никакого места не приготовил в этой смутной, неизвестно к чему движущейся жизни.
Не думал он об этом раньше? Думал, и не раз! И все ребята рядом – тоже думали. Но вот сейчас будущее перед ним распахнул человек чужой, многое повидавший и, в общем, по-доброму настроенный. От всего от этого слова полковничьи как-то особенно тяжко слышались, будто были окончательными, как судебный приговор.
