Господи! Ну почему вдруг ее глаза увлажнились?
– Не могу поверить, чтобы у тебя в душе было какое-нибудь уязвимое место, Брэди.
– Как тебя в этом убедить?
Она задумчиво разглядывала его.
– Всякий раз, когда упоминается твое имя, говорят о том, что пятнадцать лет назад ты бросил все, закрывшись в своем доме в Озарксе. Какое ужасное событие могло заставить тебя решиться на этот шаг? Почему ты отказался от своей прежней жизни? Ты можешь об этом рассказать?
Что она делает? Она ведь не хочет, чтобы между ними установилась та особая близость, которая возникает между людьми, связанными общей тайной. Надо сразу же отказаться от своих слов, заявить, что это ее не интересует. Но ведь ей на самом деле интересно!
Неожиданно для самого себя, так же, как и для Мариссы, Брэди начал свою исповедь.
– Я прославился рано… Покинув родной город, я переехал в Нью-Йорк, когда мне только исполнился двадцать один год. Я никогда не видел такого огромного города, с таким мощным зарядом энергии. И я попал в этом мегаполисе в самое пекло. Я шел нарасхват. Дамы наперебой зазывали меня на свои вечеринки. Репортеры дрались за мои интервью. Критики называли меня гением. Прекрасные женщины находили меня сексуальным и рвались ко мне в постель. Мои работы раскупались моментально. Каждому было что-то от меня нужно. Я стремительно богател и становился знаменитым. Такая жизнь легко могла вскружить голову парню из Озаркса.
Но я почувствовал, что задыхаюсь, хотя и не понимал, почему. Я старался проводить больше времени в своей студии, но едва ли можно было надеяться создать шедевр, проспав накануне ночью всего четыре часа и очнувшись с перепоя. Итак я откладывал работу назавтра и отправлялся в свет.
– С очередной красоткой? – Марисса опять ощутила укол ревности.
– Женщины были доступны, а я – молод, – просто ответил он.
– Ну разумеется, – сказала Марисса с напускным равнодушием.
Брэди вернулся к своему рассказу:
– Однажды утром я проснулся, посмотрел на свои работы и увидел, что все – не то. И тогда я понял, что вместо скульптора стал профессиональным тусовщиком. Людей интересовали не мои произведения, а я сам. Мне было тогда всего двадцать четыре года, но до меня-таки дошло: продолжая растрачивать себя по пустякам, я лишусь таланта, дарованного мне Богом. Так что я собрал вещи и вернулся домой.
– К себе на гору, – насмешливо вставила Марисса.
– Да, на гору, – проигнорировав ее иронию, согласился Брэди. – И с тех пор я не дал ни одного интервью, не посетил ни одной вечеринки. Но зато мне чертовски хорошо работалось.
