– Я не голоштанник, – ответил тот, оправив усы. – Могу и в долг дать.
– О-о! Богатый у нас народ… – Бабосов с удивлением оглядел Андрея Ивановича мутным взором. – А ты подписался на второй заем индустриализации?
– Ну, чего прилип к человеку! – толкнул его Кузьмин.
Тот оглянулся, извинительно осклабился и вдруг загорланил:
Нам в десять лет Америку догнать и перегна-а-ать…
Давай же, пионерия, усердней шага-а-ать!
Ать, два – левой!
– Опупел ты, что ли? – рассердился Успенский.
– А что, не нравится песня? Наша трудовая песня не нравится, а?
– Тут где-то ходит милиционер Кулек, – сказал Успенский. – Он тебя за неуместное употребление передовой песни-лозунга посадит в холодную, к Рашкину в кладовую. Понял?
– Ах, Дмитрий Иванович, политичный вы человек… Значит, ваше служебное ухо раздражает мое патриотическое пение? А почему? Слова не те?
– Да перестань наконец! – ткнул опять Бабосова под ребро Кузьмин.
Тот поморщился и опустил голову на локоть.
– Какой расклад? – спросил Андрей Иванович. – На кого больше ставят?
– Поздно Ты пришел. Тут такое творилось… И содом и умора, – усмехнулся Успенский, наливая в стопки. – Васька Сноп с толкачом Черного Барина подрались.
– А Сноп от кого? – спросил Андрей Иванович.
– От Квашнина. Жеребец новый… С конезавода привез. Говорят, чуть ли не из Дивова. Ну, Васька Сноп тут нагонял азарту. Второй приз, говорит, в Рязани взял. А ему этот толкач… Чей-то климушинский и сказал: он, мол, у вас мытный. Ему Васька промеж глаз как ахнет. Вот тебе, говорит, мыть не отмыть. Ну и синяк во всю переносицу. Тот, климушинский, как схватил Ваську за ворот, так спустил с него рубаху. Сноп в одних штанах остался. Кулек отвел обоих в кладовую.
– А ты видел жеребца Квашнина? – спросил Андрей Иванович.
– Видел… Орловский, караковый… Статей безукоризненных. Идет чисто… Но каков он в деле? Черт его знает. Ставят на него хорошо.
– Поглядеть надо… – сказал Андрей Иванович. – Я больше русских люблю… Думаю, ставить на Костылина.
– А Боб? Орловский, но какому русскому уступает?
– Что Боб? Федор Акимович всего один раз и приезжал-то на нем. Да и то Костылина не было.
– Потому, говорят, и не было. Струсил твой Костылин.
– Ну вот, завтра поглядим… Сколько заездов будет?
– Четыре по четыре. Всего шестнадцать рысаков. Да заключительная четверка из победителей.
– Колокол, вышка поставлены? – спросил Андрей Иванович.
– Все на месте, – сказал Успенский.
– Да, веселые дела… – Андрей Иванович поднял стопку.
