Максим Селькин лежал у костра, приподняв свою гривастую голову. Остальные все спали вповалку.
– Ах, подсоски! – крикнул Чувал. – Мы им конфет принесли, а они спать? На баран их! Маклак, давай оброти! Вяжи их за ноги… Сейчас всех по росе перетаскаю.
– Не трогай их, робятки! – сказал Селькин. – У нас тут напересменку все налажено. Сперва я поспал, потом они… Таперика я за них караулю.
Федька выложил на ватолу конфеты.
– Ну, тогда и конфеты ешь за них, – сказал Чувал.
– У меня, робятки, зубов нету, – он прошамкал губами, потом с надеждой поглядел на пришедших. – А шкалик не прихватили для меня?
Чувал с Маклаком переглянулись.
– Мы взяли было шкалик, – сказал Чувал, – да на нас в Волчьем бандиты напали. Я этим шкаликом четверых уложил, а вон на Федьке рубаху изорвали.
– То-то я гляжу – рубаху попортили. Мотри, Федька, отец узнает, прибьет. Ох, робятки! Фулюганы вы все, фулюганы… Проголодались, поди? Вон картошка печеная. Поешьте.
Чувал с Маклаком набросились на картошку, а Селькин, оправляя костер, мечтательно сказал:
– Сон я видал чудной, робятки…
– Поди, со святыми угодниками водку пил, – прыснул Чувал.
– Не… Военный сон-то. Будто к нашему Тиханову немец подступил… Под самый овраг. И весь наш народ высыпал на Красную горку. Такая сила народу – пушкой не пробьешь. И все вооруженные: кто с вилами, кто с косой, кто с чем. И будто бы меня назначили главным полковником. Я беру кол и сажусь на Чалого. Ну, обращаюсь к народу, зовите попов! Пусть выносят иконы и херугвы… Пойдем супостата бить.
Вдруг с того конца лощины от низкой впадины, заслоненной чахлым кустарником, раздалось заливистое утробное ржание. Ребята вздрогнули, подняли головы:
– Чья это такая горластая, холера ей в бок! – выругался Федька.
– Это, робятки, мой Чалый. Это его голосок, – ласково сказал Селькин.
– Да он вроде бы немой у тебя, – сказал Чувал.
– Он зря не кричит… Когда наистся, тогда и голос подает. Стало быть, пора по домам. Будите робят.
– Постой, дядь Максим, а как же сон? – спросил Федька. – Немца-то отогнали от Тиханова?
– Отогнали.
– И далеко?
– Ажно до бреховского леса. Там пускай бреховские стараются.
