– А я не кулак. Мне-то что? – отмахнулся Андрей Иванович.
– Ты не кулак, а дурак… – оборвал его с досадой Вася. – Эта ликвидация, как поясняют, будет заодно с коллективизацией проводиться, понял? У них в районе три семьи уже раскулачили, правда, за укрытие хлебных излишков. А тем, кто показали насчет хлеба, двадцать пять процентов от конфискованного дали.
– В нашем районе такого веселья не слыхал.
– Лиха беда начало. Я тебе к чему это рассказываю? Зря ты убиваешься из-за лошади. Поверь мне, время подойдет – сам отведешь ее за милую душу.
– Спасибо на добром слове. Но я двадцать верст трюхал сюда не за утешением. Мне сказали, что кобылу мою угнали сюда. И даже кто угнал известно.
– Кто же?
– Иван Жадов.
– Жадов! Угнал у тебя?! Ах какой сукин сын! У соседа лошадь угнать!.. Мерзавец. – Вася поиграл своими разлапистыми бровями. – Иван – вор серьезный. Его трудно с поличным поймать.
– Ну, ты меня знаешь… Я в долгу не останусь.
– Дык ты что хочешь, чтоб я его и накрыл?
– Нет! – Андрей Иванович схватил Васю за руку и, тиская его горячими пальцами, торопливо заговорил: – Ты только место укажи… Найди его притон и лошадь… И мне скажешь… Я сам с ним посчитаюсь, – брови его свелись к переносице, глаза жарко заблестели.
Вася с грустью поглядел на него:
– А ты знаешь, Иван два нагана при себе носит? И спит с ними…
– Это хорошо… Я разбужу его. А там поглядим, кто кого… Мне и одного ствола хватит.
Вася откинулся к стенке, прищурил свои серые навыкате глаза, оценивающе глядел на сухого, поджарого, как борзая, Андрея Ивановича.
– Ну что ж, будь по-твоему, – наконец сказал Вася. – Слыхал я, что ты за стрелок, слыхал. Покажи-ка, сколько времени?
Андрей Иванович вынул в серебряном корпусе карманные часы «Павел Буре», открыл крышку.
– Ну-ка! – Вася взял часы, глянул на золотые стрелки; было половина одиннадцатого. Потом стал читать вслух затейливую надпись на полированной серебряной крышке: – «За глазомер. Андрею Бородину. Рядовому пятой роты, семьдесят второго Тульского пехотного полка…» В каком же году получил ты этот приз?
– В девятьсот десятом.
– Да… На двух войнах побывал… Сколько же человек ты уложил?
– Война не охота. Там не хвалятся – сколько уток настрелял, – сухо ответил Андрей Иванович, забирая часы. – Не обессудь, но часы отдать не могу. Память!
– Да об чем речь?.. Сойдемся, – скривился Вася. – Ладно… Помогу я тебе.
И они выпили за успех.
