Если сам он выбрал себе образ весельчака как прикрытие, то Жюльен был таким от природы. Живой, общительный, он везде и всюду успевал, причем давалось ему все очень легко. Работа кипела в его руках, и там, где другим понадобились бы месяцы, Жюльен управлялся в две недели. Делал все шутя, словно играя. При таких способностях был совершенно чужд всякого тщеславия. При желании он мог бы достичь самых высоких пьедесталов в науке, но, когда кто-нибудь в очередной раз указывал ему на это, Жюльен только отмахивался, говоря, что ему и здесь хорошо. Карьера интересовала Жюльена ровно настолько, насколько позволяла ему обеспечивать всем необходимым семью. Никакие соображения по поводу славы и богатства не могли удержать его лишний час на работе.
Сначала Дэвид принял Жюльена за шута. Есть такой тип людей: они всегда разговорчивы не в меру, сыплют шутками на каждом слове, при этом не успеешь опомниться, как уже обращаются к тебе на «ты». Такие господа мастера по части пустить пыль в глаза, но едва только доходит до дела – их днем с огнем не сыщешь. У них все кругом друзья, чуть ли не родственники. Они ничего из себя не представляют. От общения с ними быстро устаешь, а от знакомства не знаешь, как отделаться. В Америке Дэвиду часто встречались такие шуты. Здесь, в Швейцарии, он пока не встретил ни одного.
Жюльен был симпатичен Дэвиду еще и тем, что так же, как и он сам, любил все старинное, уважал историю и имел страсть к средневековью. Временами Дэвиду казалось, что Жюльен догадывается о его состоянии, но он убеждал себя в том, что это ему только кажется.
– Эй, очнитесь, ваша светлость! – Эти громкие слова вывели Дэвида из оцепенения.
Катрин уже не было в комнате, а Жюльен сидел не в кресле, а на диване, рядом с Дэвидом.
– Очнитесь, зачарованный принц, – сказал он, заметив изменения в выражении лица гостя. – Катрин, иди поцелуй этого несчастного, я не могу его расколдовать.
Жюльен был как всегда весел. Дэвид улыбнулся в ответ, но не нашелся, что сказать. В комнате уже горел свет.
– Катри-и-н! Его надо срочно реанимировать, пациент не приходит в сознание!
И вот так всегда. Дэвид знал Жюльена почти год, но не мог вспомнить ни одного случая, когда тот хотя бы пытался изобразить подобие серьезности. Диапазон, который охватывали его шутки, был огромен. При этом они хоть и повторялись, но всегда в новой интерпретации.
В комнату вошла Катрин.
– Дэвид, оставайся ночевать, уже поздно, – сказала она. – Завтра с утра зайдешь за бумагами домой, перед занятиями будет время.
