Конор кивнул. Теперь-то, встав на ноги, он понимал, сколько забот прибавлял Оливии.
– Я еще не поблагодарил вас за все, что вы для меня сделали.
– Не стоит меня благодарить. Многие поступили бы так же на моем месте.
Но Конор очень в этом сомневался. Многие просто проехали бы мимо. Он уже понял: чопорность и сдержанность Оливии – просто видимость. На самом же деле она была на редкость доброй и отзывчивой.
Какое-то время он молча наблюдал за Оливией, потом спросил:
– А почему вы не замужем?
Она вздрогнула и подняла голову.
– Потому что не сложилось. Мама умерла, когда мне было четырнадцать. Отец очень тяжело переживал ее смерть. Мои братья – тоже. И тогда… – Оливия снова опустила голову. – В общем, в то время мне было не до вечеринок, не до развлечений…
Она явно хотела еще что-то сказать, но передумала. Потом все же продолжила:
– Война началась, когда мне исполнилось девятнадцать. Конечно, все местные молодые люди ушли на войну. Мы потеряли очень много мужчин, а некоторые, вернувшись, решили, что на Западе у них дела пойдут получше, и покинули наши места.
Это можно было понять. Нечто подобное происходило и в Ирландии после голодных лет.
– А вы об этом никогда не думали, Оливия?
Она взглянула на него с удивлением.
– О чем? О том, что где-то может быть лучше, чем здесь? – Она покачала головой. – Нет, никогда. Мой дом здесь. – Она склонила голову к плечу и с грустной улыбкой продолжала: – Мне кажется, нет ничего прекраснее, чем наши холмы, зеленеющие весной. И ничто не пахнет так сладко, как дикая жимолость в разгаре лета. Кроме того, люди, думающие, будто в другом месте им будет лучше, просто бегут от самих себя. И, в конце концов, обнаруживают, что убежать от себя невозможно.
Ее слова задели его.
– Вы мудрая женщина, Оливия.
– Ах, мистер Браниган, это не мудрость, это обыкновенный здравый смысл.
Он медленно покачал головой:
– Нет, я не думаю, что вы обыкновенная. Мне кажется, вы думаете так же, как я.
– Вы, Конор, очень скучаете по родным местам. Я слышу это в каждом вашем слове. Вам никогда не хотелось вернуться домой?
Хочет ли он вернуться? Конор закрыл глаза и тотчас же увидел туманы, поднимающиеся над полями Дерри. И услышал печальную мелодию ирландской волынки.
– Вопрос не в том, хочу ли я вернуться, – проговорил он, открывая глаза. – Я просто не могу туда вернуться. И никогда не смогу.
В этот день Вернон получил еще одну телеграмму из Нью-Йорка, на сей раз менее вежливую и гораздо более требовательную, чем прежняя. Он чертыхнулся и посмотрел на жену, сидевшую в кресле рядом с ним. Лучи солнца, проникавшие сквозь решетчатую стенку беседки, образовывали клетчатый узор на ее платье, но кружевной зонтик, веер и стакан холодного лимонада помогали ей переносить душную ненавистную жару.
