В холле Конор остановился, чтобы перевести дух. Осмотревшись, он увидел широкую лестницу, ведущую на верхние этажи. Очевидно, дом Оливии Мейтленд когда-то был очень красив. Но теперь обои на стенах потускнели, синие дорожки на лестнице местами протерлись, а паркетный пол был исцарапан.
Конору вспомнились тускло-коричневые платья Оливии, выщербленный чайник, ее ветхий фургон и жалкий мул. Было ясно, что во время войны она потеряла почти все, что имела. Но Конор понимал и другое: прежнее благосостояние этой семьи было построено на труде рабов. Примерно то же происходило и в Ирландии, где английские землевладельцы отбирали у его соотечественников последнее.
«Нет, не думай об этом, – сказал себе Конор. – Ведь теперь у тебя совсем другая жизнь».
Тут из дальней части дома донеслись голоса, и Конор пошел в ту сторону. Оказалось, что Оливия и девочки находились в кухне. Сидя за столом, они ужинали, а Честер лежал в углу, ожидая своей порции.
– Ты испечешь пирог на мой день рождения, мама? – спрашивала Миранда.
Остановившись в дверях, Конор уловил аппетитные запахи свежего хлеба и жареного цыпленка.
Он уже хотел уходить, чтобы не мешать семейству, но тут Честер вдруг поднял голову и глухо зарычал. Все сидевшие за столом сразу же повернулись к двери.
– Мистер Браниган, вы снова на ногах? – удивилась Оливия. – Я собиралась отнести вам поднос с едой, но если уж вы встали, то, может быть, присоединитесь к нам?
Девочки дружно поддержали это предложение. Повернувшись к старшей дочери, Оливия сказала:
– Бекки, подай, пожалуйста, прибор для мистера Бра-нигана.
Конор почувствовал себя неловко. Ему не место здесь, он здесь чужак.
Но тут Кэрри вскочила с места и подошла к нему. Она схватила его за руку и потащила к столу.
– Вы можете сесть рядом со мной, – сказала она, указывая на свободный стул величественным жестом королевы, удостаивающей высокой чести своего любимого рыцаря.
Конору оставалось лишь подчиниться. А Бекки поспешила к буфету, чтобы принести для него тарелку.
– Вижу, одежда вам подошла, – заметила Оливия.
Конор повернулся так, чтобы она могла увидеть разорванные швы на спине.
– Теперь подходит.
Она улыбнулась, и Конор вдруг понял, что впервые увидел ее улыбку. Оливия и так была довольно хорошенькая, но улыбка совершенно ее преобразила – улыбнувшись, она стала настоящей красавицей. Конор не мог бы объяснить, почему так происходило, – это казалось просто чудом, волшебством.
Он смотрел на Оливию, не в силах отвести глаза, и не сразу заметил, что Бекки уже принесла ему тарелку со столовым прибором.
