У «Я-Селесты» мыслей не было вообще никаких. Вторая часть с недоумением рассматривала мертвое тело без внешних признаков повреждений, настороженно косилась на не пойми с чего замерших собратьев, жадно вдыхала запах крови. Аромат живительной жидкости действительно пропитал воздух, пятеро убитых людей щедро полили сухую землю. Голод и легкое недоумение, других эмоций морага не испытывала.
– Селеста – голос старшего брата разрушил странное оцепенение. Расколотый разум дрогнул, отдельные части притянулись друг к другу и слились в единое целое. Девушка помотала головой, приходя в себя, недолгий промежуток раздвоения обернулся внезапным шоком. – Селеста, готова ли ты послужить нашему Господину, сестра?
В каком бы плохом состоянии не находился Андрей, чем в сложившейся ситуации обернется отрицательный ответ, он понимал. Поэтому, несмотря на плохое предчувствие, согласно кивнул.
– Приблизься же, сестра.
Внутренне раздраженно скривившись, новенькая подошла поближе к вожаку. Вблизи стало ясно, по какой причине воин защищался так яростно и не пытался сбежать. В узкой норе, у самой стены скорчилась молоденькая девушка, лет шестнадцати на вид. Заметить ее было сложно, настолько глубоко она забилась и так плотно прижалась к обломкам разрушенного дома. Судя по распахнутым в ужасе глазам, прикованным к телу павшего защитника, побелевшему лицу и судорожно сжатым рукам, защищающим тело, ничего хорошего от внезапного внимания ночных убийц она не ждала.
Карлон заговорил глухим звучным голосом:
– Настал день, и настал час, когда живые позавидовали участи мертвых. Однако милость господина безгранична. Любого примет Он в своем царстве, и рожденного на шелковом ложе, и дитя безвестных родителей, праведник и грешник равно склонятся пред Его троном, дабы покорно принять свою участь. Мы же, возвращенные из Тьмы Его волей, во всем подчинены воле господина нашего и отца. Стань же орудием замыслов повелителя, приблизь создание нового мира! Принеси жертву, наполни вместилище демона кровью этой несчастной!
Андрей-Селеста застыл. Ему уже доводилось убивать в этом мире, хотя в своем он даже дрался редко. Скольких он убил? Троих, больше? Укорами совести он мучаться не собирался: мужчины сами были готовы драться, насиловать, творить иное зло. Жрец же предлагал убить беззащитного, почти ребенка. То есть сломать созданные воспитанием стереотипы, плюнуть на обычную мораль, растоптать совесть и стать настоящим хищником ночи, перестать быть человеком в духовном понимании этого слова.
