Недостатка в общении у нее не возникало никогда, ибо на зов ее матери откликались любые создания. Только утром она игралась с крылатым котенком, а полдник съела в компании двух дремавших под солнцем ящериц, с чешуйками, горевшими как изумруды и топазы. Любимым ее спутником был Спрайт, мальчишка размером с ее крохотную пухлую ладонь. Он всегда появлялся моментально, заставляя ее подозревать, что он следует за ними с места на место, в надежде услышать песню-зов ее матери. Девочка вполне понимала его, для нее не было звука дороже и восхитительней.
И, тем не менее, она уже много дней не просила вызвать Спрайта, по причинам о которых не хотела задумываться слишком глубоко.
Решительно отбросив беспокоящую мысль, она побежала к небольшому алому шарику, резко притормозила как раз в тот миг, когда шар рванулся в сторону, и присев бросилась на него, как делал на ее глазах утром летающий котенок. Ей удалось схватить шар на лету, и они упали вместе. Сфера, хлюпнув, была раздавлена, а девочка вскочила на ноги торжествующе улыбаясь, со светящимися красными пятнами на одежде.
Мать радостно зааплодировала, и сделала короткий изящный жест ладонью. Красная отметина оторвалась от платьица и заструилась в ночь, образовав длинную, светящуюся прядь.
Ожидая продолжения игры, девочка просияла. Нить будет извиваться в воздухе, пока не изобразит на фоне темнеющего неба прекрасную картину. Иногда мама показывала ей удивительных зверей, или миниатюрный небесный корабль, однажды даже сделала уходившую к звездам лестницу, по которой девочка могла по настоящему взбираться — что она и делала, пока испугавшаяся мать не позвала ее назад. Но чаще всего цветные пряди становились картами, показывавшие дорогу по закоулкам и крышам того города или деревни, в котором они на данный момент находились.
Сейчас, однако, нить ни во что не превращалась. Она покружила вокруг, бесцельно переплетаясь узлами, затем распалась, растворилась в облако слабых, быстро угасших розовых искорок. Она озадаченно посмотрела на мать.
— Я устала, малышка, — сказала та мягко. — Нарисуем картинки как-нибудь в другую ночь.
Кивнув, девочка погналась за парой изумрудных огоньков. Раз сегодня картинок не будет, она будет играть сама. Раньше этим днем она привязала к поясу короткую, прочную ветку — вполне подходящий меч. Воображение превратило шары в стаю разноцветных стиргов — кровососущих тварей, похожих на гигантских москитов, которые под жутковатое напевное жужжание могли высосать досуха спящих людей. Теперь она сама пела песню стиргов своим детским сопрано, на ходу придумывая к ней дурашливые слова. Каждый воображаемый «монстр» оканчивал свои дни всплеском света. Игра оказалась удачной, и помогла ей выкинуть из головы воспоминания о маленьком поражении материнского волшебства. В такие ночи она могла забыть многое.
