Бледный свет луны выявил тонкий, ползущий по траве ковёр тумана. Всё, чего он касался, тут же замирало в сонном оцепенении. Чуткий Ворон не заметил, как копыта скрылись в призрачной дымке и пелена дрёмы окутала его, притупив и слух, и обоняние. В кустах сверкнули призрачные огоньки. Мерцая в листве, попарно двинулись ближе, и из-под ветвей выступили мавки.[18] Оглянувшись на того, кто остался в зарослях, обе лукаво улыбнулись и приблизились к коню. Погладив дремлющего Ворона, расчесали пальцами густую чёлку, потрепали тёплые уши. Похихикивая, заплели на чёрной гриве по косичке, глянули на спящего Извека. Перешёптываясь шагнули к дружиннику, однако, на полянку выступил леший и погрозил узловатым сучком пальца.
— Нук цыть, бестолковые, не мешайте молодцу почивать. Ему и так маетно… вон, вишь, во сне мечется, да зубами скрипит.
Подковыляв к спящему, присел рядышком и осторожно положил шершавую длань на лоб. Прислушавшись к чему-то, печально покачал косматой головой.
— Эх, добрый молодец, душа неугомонная, нелёгкие дорожки ногам твоим застланы. Приплетён ты ими к земле накрепко, а через беды земли—матери и тебе несладко. — убрав руку, вздохнул. — Да укрепят тебя светлые боги.
Глянув на притихших мавок, поднялся, поманил рукой. Когда те беззвучно приблизились, что-то шепнул обоим. Сверкнул оком на их удивлённые мордашки и добавил уже громче:
— Ему надо! На нём, нынче, многие узелки завязаны.
Мавки кивнули и спешно засучили в воздухе руками. От тумана начали вздыматься зыбкие сполохи, загустели, закружились и, послушные гибким пальцам, сплелись в кольцо. Повинуясь неуловимым мановениям, кольцо скользнуло к Извеку и, скрыв его на миг, тихо растаяло в воздухе.
— Ну, седьмицу—другую, и такой обережный круг не помешает, — вздохнул леший. — А там…
Он замолчал и, махнув посерьёзневшим проказницам, скрылся в лесу. Мавки поколебались, бросили любопытный взгляд на дружинника и, сморщив досадливые рожицы, юркнули за хозяином леса…
Верхушки деревьев порозовели от утренних лучей Ярилы. По лесу, на все лады, звенел щебет многоголосых птиц. Сотник подбоченясь стоял посреди поляны и пожирал взглядом удручённого Ворона. Тот хлопал большими умными глазами, шумно вздыхал. Хозяин же, укоризненно ворча, ткнул пальцем в появившиеся за ночь косички.
— Что ж ты, брат? Отрастил лопухи как у зайца, а того, кто ночью шастал, не услышал! Вона, глянь какую красоту навели, а могли небось и ползада отожрать, пока ты дрых. Соня ты комолый. Вот оставлю косищи, и будешь шоркаться по белу свету, как красна девица…
