— Тут скоро мал-маля кой-чё будет. Надобно, чтобы каждый при деле был, стало быть в готовности. Ты бы собрал своих, да без промедления по дальним засекам[17] слетал. Передал, чтобы наготове были. Ежели что, то всех в копье ставить и выступать куда скажут. Особливо надлежит навострять дружины в городищах, околонь которых весей поболе. Как исполните, быть расторопно назад. Понял ли? — прищурился воевода.
— Как не понять, хотя…
— Хотеть потом будем. Сейчас, птичье вымя, велено исполнять.
— Сделаем! — хмуро ответил Извек. Подождав, когда воевода отойдёт, поднёс руку ко рту.
На условный свист, три десятка воинов поспешили к Сотнику, сгрудились вокруг угрюмого друга, выслушали задание и двинулись со двора. Последними к воротам зашагали Извек, Эрзя и Мокша.
— Сам-то небось опять дальше всех поедешь. — поинтересовался Эрзя почти утвердительно. — А может мы с Мокшей сгоняем, а ты поближе? Ты ж только вернулся!
Сотник хлопнул по его твёрдому плечу, отрицательно мотнул головой.
— Не стоит. Сам сдюжу. Только воротитесь поскорей. Надо бы посудачить спокойно, без спешки.
— Замётано!
Солнце ещё не успело подпереть верхушку небес, а из семи киевских ворот уже выметнулись группки всадников и потекли по дорогам, постепенно рассыпаясь по развилкам и отворотам. После полудня Извек снова остался наедине с Вороном. Не глядя, проехал мимо невеликой деревушки, прилепившейся к берегу Лебеди. На душе снова было пакостно. Тревога, появившаяся с вечера, подспудно росла. Утренние речи Владимира и Сарвета только усилили невесёлые предчувствия. Извек вдруг ощутил себя ребёнком в тёмном чужом лесу. Как когда-то в детстве, после смерти родителей, захотелось снова прижаться к мудрому и сильному дядьке Селидору, прильнуть щекой к его могучей тёплой ладони и затихнуть испуганным маленьким зайчонком…
Из под копыт коня выпорхнула горлица и, набирая высоту, устремилась к дальнему лесу. Извек следил за её трепещущим полётом, пока откуда-то сверху не упала стремительная тень коршуна. Удар, суматошный всплеск крыльев и, в воздухе закружилось облачко лёгких пёрышек. Обременённый добычей, хищник натужно выровнял полёт и закрылатил к своему гнезду.
— Не к добру, — прошептал Извек. — Не иначе, лиху какому-то быть…
Темень застала у старой стоянки. Под бревенчатым навесом, стоймя, сохли припасённые для путников дрова. Кострище чернело былыми угольями и закопченными камнями. Ворон, лишившись седла и уздечки, побрёл к ручейку, цепляя с ветвей крупные листья. Сотник, запалил костер, выудил из сумы хлеб с луком, но куснув пару раз без охоты, засунул обратно. Посидев у огня, перешёл под навес, улёгся на кучу прошлогодних листьев, задремал…
