Гудящая толпа перетекла к берёзе. Махали руками, что-то кричали, но рёв пламени уже перекрывал все звуки. Извек глубоко вдохнул и сорвался с места. Влетев в огонь, оттолкнулся обеими ногами и распластался в отчаянном прыжке. Толпа ахнула, но когда его пальцы сомкнулись на берёзовом суку, разразилась восторженным воем. Ветка трещала от повисшего на ней груза, но не ломалась. Снизу донёсся голос Эрзи:
— Давай девку, поймаю! Скорей, пока не зажарились! Чё вцепился, как ящер в пропащую душу.
Отпустив одну руку, Сотник дёрнул за ремень. Когда коготь пряжки вышел из прорехи, перехватил ребёнка за тонкую ручонку:
— Отцепляйся!
Спасённая молчала, застыв от ужаса, и разжать мёртвую хватку было не так—то просто. Извек, как мог, сделал голос ровным.
— Отлепись, говорю, а то вместе грохнемся! Сами убьёмся, да ещё кучу зевак передавим!
Увещевание подействовало и девчушка повисла на одной руке. Извек глянул на растопыренные внизу пятерни друга и разжал пальцы. Потом, словно во сне, добрался до ствола, обхватил берёзу и, как медведь, сполз в объятия Эрзи.
— Ну, теперь в баньку? — улыбнулся тот, топорща льняные усы. — Или лучше на реку?
— К колодцу! — еле выговорил Извек. В горле саднило, в груди жгло. На глаза снова попался старикашка. Подскочил к Сотнику, вернул меч, глянул, как дрожащие руки застёгивают пряжку и, смахнув слезу, молча побрёл прочь от пожара и толпы. Через несколько шагов оглянулся на погромщиков.
— Ванми,[10] хлопцы! Кончай разор!
Ссутуленная фигура двинулась дальше. Следом, не обращая внимания на похвалы, двинулись и дружинники. За спиной неслись удаляющиеся крики.
— Ванми—и! Уходим!
Отходчивая русская душа прекращала буйство так же порывисто, как и зачинала…
…К исходу дня, отмывшись и сменив одежду, друзья направились в журку. По дороге ловили обрывки разговоров. Дивились, с какой скоростью разлетаются любые новости. То у колодцев, то у домов слышалось:
— Намедни Ваську Буслаева в торговых рядах забидели!
— Слыхал, говорят опять жиды распоясались.
— Распоясались! Да теперь мал-маля поутихнут…
— Ага! Пока отстроятся, будут тише воды — ниже травы.
В корчме, как обычно, всё знали в подробностях. Шли обычные разговоры: кто и кого по сусалам съездил, да как тот перекувырнулся. Когда в дверях показались Извек с Эрзёй, взгляды устремились к ним. Кто-то пьяным голосом возопил:
— Слава разрушителю стен, домов и крылечек!
Рёв поддержала ещё дюжина глоток, кружки и ковши двинулись вверх. Некоторые вскидывали руки так рьяно, что брага с мёдом плескала на соседей. Сотник устало вздохнул, направляясь к дальнему столу, где хмельной Мокша припас кувшин вина и два места на широкой лавке.
