— Теперь это, наверное, уже неважно, — сказал Глеб.
— Да, — сказал Крутицкий, — это надо было делать полгода назад. Теперь уже бессмысленно, да и невозможно. Просто я уже тогда понял, что контора до конца года не доживет.
"Какой умный", — с неприязнью подумал Глеб.
— И Емельянов, кстати, был бы жив, — добавил Крутицкий.
Кивнув на прощание, он сел в джип — похоже, тот самый, что Глеб видел два дня назад у «Пропаганды». Посчитав про себя, Глеб сообразил: тот вечер, когда они со Снежаной ночевали у него дома, был в жизни Емели последним. Если думать о том, что когда ты кончаешь, кто-то из твоих друзей вышибает себе мозги, то и трахаться не захочется, решил он.
В автобусе Глеб сел рядом с Феликсом. Феликс, похоже, как-то постарел. Прошедшие десять лет были такими необычными, подумал Глеб, что время должно было течь по-разному для разных людей — и потому реальный и биологический возраст бывших одноклассников может различаться лет на десять.
— Ты как? — спросил он Феликса, сам не зная, что имеет в виду.
— Нормально, — ответил Феликс, — работаю в ФизХимии, как всегда.
— А деньги? — спросил Глеб.
— Мы кооператив сделали, — сказал Феликс. — Занимаемся там программизмом понемногу.
Он порылся в кармане и протянул Глебу визитку. "ЗАО "Ветер-ОК", — прочел Глеб, — Феликс Ляхов, менеджер". Внизу — телефон и мэйл.
— Запиши, кстати, мой мэйл, — сказал Глеб. — Glebanik@glas.apc.org.
— Можно просто glasnet.ru, — заметил Феликс. — А ты почему на лист не подписался?
— На какой лист?
— На наш. Вольфсон у себя на сервере год назад открыл. Давай я тебе запишу.
Он достал из сумки ручку и вписал адрес сразу после слова «менеджер».
— Ты в самом деле менеджер? — спросил Глеб.
— Не. Это чтобы на переговоры ходить, — пояснил Феликс. — Ты же понимаешь: назови хоть горшком, только в печку не ставь.
Почему-то при этих словах Глеб снова подумал про крематорий, где сожгли Чака.
— Наверное, это такое проклятье над нами тяготеет, — всхлипывала на кухне Светка Лунева, не переставая при этом быстро — вжик-вжик — резать поминальные салаты.
— Статистически неубедительно, — стараясь казаться спокойным, сказал Феликс. — Два самоубийства за столько лет — не результат. Вот если бы мы все…
Глеб вспомнил, как они ехали на метро с похорон Чака. На Ждановской ветке есть место, где поезд выскакивает наружу, смолкает шум, и можно говорить, а не кричать.
— Интересно, кто будет следующим? — спросил тогда Емеля, и Глебу эта шутка показалась бестактной и глупой, особенно если учесть, что все они знали, почему покончил с собой Чак. Он отвернулся и увидел в окне возле путей большой прямоугольник плаката. На нем белым по красному было написано: "Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи".
