Огонь нашей артиллерии из-за поломки рации опаздывал. Весь удар немецкое командование направило на наш центральный полк. На этом участке гитлеровцы долбили наши позиции со свойственным им упрямством.
Над проливом показались советские самолеты. Они неслись с востока на плацдарм. Лучи солнца мешали их видеть, но их видели тысячи глаз, тысячи солдатских глаз смотрели на них с восторгом и надеждой. Я крикнул Бушину:
— Нацеливайте авиацию на квадрат тридцать один-двадцать пять. Передайте полкам — обозначить наш передний край!
В это же время с таманского берега всей силой ударила тяжелая артиллерия. В узком ходе траншеи показался Новиков. Он, конечно, хотел своими глазами увидеть результаты стрельбы. Налет артиллерии и авиации был удачным. Прильнув к окулярам, я видел, как цепь немцев окуталась дымом и пылью. Из трех танков, нацеленных на КП, горело два, третий дал задний ход, четвертый, прикрываясь бугорком, вел с места огонь из пушки.
Это был удачный и мощный удар нашей артиллерии и авиации, который сбил спесь с немцев и сорвал их замысел. Как нам стало известно от пленных, немцы действительно хотели расколоть плацдарм на две части.
Пехота противника на центральном участке залегла. Наши самолеты прошли еще раз над ней и устремились к отметке "+6".
— На проводе тридцать первый, — раздался голос Бушина.
— Ну что там у Ивакина? — спросил я.
— Подходит вражеская пехота. Впереди — танки. Артиллерия ведет огонь по первой траншее полка.
Окуляры стереотрубы поймали движущиеся, как струйки, цепи солдат. Танки с коротких остановок вели огонь. Фашистская пехота наступала в направлении южной окраины Эльтигена.
"Вот там создается опасность, — подумал я. — Правда, теперь она не так страшна. Начни немцы на полчаса раньше, это была бы для нас почти гибель. Двойной удар: по центру и слева… Да! Это было бы… А теперь не так страшно. В центре противник прижат к земле. Тамань дала огонек. Теперь управимся!"
В окопе со мной были Григорян и адъютант Виниченко. Первому я приказал навести второй заход авиации на юг, указать самолетам цели, а Виниченко попросил позвать Новикова, Бушина, Копылова и Модина. Назревало время ответного удара.
В небе вновь появилась немецкая авиация. «Ястребки» схватились с ней. Над плацдармом, охваченным огнем и дымом, завязался воздушный бой. От разрывов авиабомб дрожала земля, море отзывалось раскатистым эхом. Пыль, перемешанная с дымом, поднялась сплошным туманом, затрудняя наблюдение.
