– О да, – заверил Кряжин.
– Я не разглядел.
– Слава богу, – облегченно вздохнул советник. – А то я уже стал в вас сомневаться. Здоровья вам. Большого человеческого счастья и благоденствия. И не давайте дочери панадол, если ее температура ниже тридцати семи и пяти. На всякий случай – прострелено у вас не бедро, а голень.
Второй свидетель помнил ровно столько же, сколько первый, за исключением двух мелочей. Он знал, что синей машиной был «Мерседес» и что у него не было номеров.
– Вот видите, Желябин. – Майор уже привык к тому, что его называют то на «вы», то на «ты», то майором, то Желябиным, то по имени. К концу первого дня общения с московским следователем он догадался, что это не случайно и от настроения советника не зависит. Называя так всех, включая и капитана, с коим приехал, Кряжин лишал окружающих возможности догадываться о предвзятости отношения к кому-то конкретно либо, наоборот, об излишних симпатиях. – А вы говорите – уничтожение русской науки. Пока у нас налицо только геноцид работников таксомоторного парка в отдельно взятом субъекте Федерации.
– Кстати, Иван Дмитриевич… – Этот вопрос мучил Желябина постоянно, однако каждый раз не было подходящей ситуации, чтобы получить на него ответ. – Я все о…
– О двухмесячном расследовании вчерашнего убийства? – помог «важняк». – Кирилл, мы сейчас едем к Шельмину, дяде Пикулина. Поэтому давайте сконцентрируемся на главном, отодвинув второстепенное на задний план. Вы, к примеру, знаете, о чем нужно говорить с Шельминым?
– Нужно расспросить его, где находится…
– Его племянник? Он скажет – я не знаю. Я с ним в ссоре – скажет он. Мы не разговариваем с Сашей уже три недели. Дальше, майор. Что будете делать дальше?
Желябин рассмеялся. Он никогда не задумывался над тем, что всегда приходилось делать экспромтом.
– Это для вас экспромт, – ужалил его Кряжин, – а для меня обоснованная необходимость. Ибо вам приходится передавать преступника в руки следователя, которому с ним разбираться, а мне, следователю, приходится передавать преступника, завернутого, как в фантик, в обвинительное заключение, судье. Если я буду руководствоваться наитием в таких мелочах, как разговор с людьми, от которых пытаюсь получить достоверную информацию, меня выгонят с работы к чертовой маме. Сразу после развала нескольких дел в суде.
– Некоторых ничего, не выгоняют… – неуверенно возразил Желябин. Он уже забыл, когда в последний раз думал о том, чтобы замкнуться перед московским «важняком». Это время ушло безвозвратно.
