– Этот парень чистоплотен до изумления, – признался тот. – Вероятно, перед уходом из квартиры он делал уборку. Пол вымыт, пыль везде протерта, я не нашел ни одного отпечатка, за исключением нескольких на сливном бачке и одного на кнопке слива воды. Первые непригодны, последний попытаюсь идентифицировать.
Поскольку в кухне находился советник, туда никто не заходил. Не столько из чувства такта, сколько из соображений собственной безопасности. А то, знаете ли, есть такие следователи из Москвы, которые сразу, появись на кухне, скажут: «Тебе в комнате нечего делать? Пойдем, я тебе найду работу». Погрузив остатки прожитого Пикулиным утра обратно в ведро, Кряжин скинул пиджак и занялся остальными укромными уголками технической зоны квартиры.
Желябин, обыскивая комнату, косился на Сидельникова. За все время пребывания последнего в Холмске начальник «убойного» отдела слышал от него всего несколько фраз. Неразговорчивый оперуполномоченный уголовного розыска, хм… Возможно, в МУРе такие в цене, но Желябин точно знал: опер-молчун в процессе сыска – это то же самое, что балерина с нарушением вестибулярного аппарата. И тот и другая способны только расписываться в денежной ведомости при получении заработной платы. Более того, Сидельников, вообще, странен. Кажется, он ненавидит весь мир и таит к нему агрессию за то, что окружающие не могут распознать его гений. Но как его распознать, если муровский капитан подозрителен, как Марат во время пика Парижской революции? Желябин был твердо уверен, что люди угодливо стараются соответствовать твоему мнению о них. Если ты подозрителен, тебя будут обкрадывать. А Сидельников… Этот парень вообще загадка. Полчаса назад, когда они ехали в машине от Сопьяна в квартиру Пикулина, Желябин хотел поинтересоваться у Сидельникова (надо же когда-то налаживать отношения!), сколько линий раскрытия преступлений существует в МУРе. Но, повернув к капитану голову и даже не успев открыть рта, он получил в лоб:
– Что? – Это выглядело довольно бесцеремонно и дерзко.
– Ничего, – помедлив, тоже не без вызова ответил Желябин, которому сразу расхотелось налаживать отношения.
– Ну, и все, – закончил Сидельников и снова вернул взгляд к дороге.
Уже в квартире, чуть придержав майора за рукав, Кряжин ему шепнул:
– Не лезь к нему, когда он напряжен.
– Он всегда напряжен! – с раздражением выпалил Желябин.
– Значит, вообще к нему не лезь.
И сейчас, тая в глубине души обиду и неприязнь, Желябин мысленно бормотал что-то о зазнавшемся капитане, проникал в потаенные места между кроватью и полом, стараясь не обращать внимания на Сидельникова. Словно того в квартире нет.
