– Тут неверно записано! – ткнул он пальцем в текст. – Тут записано – «Они мне сказали: «Отдай деньги!»
– Ну, – непонятно для Приттмана произнес капитан.
– Уот – «ну»?! Они не говорить этого!
– А что они говорить? – осведомился капитан.
– Они вообще ничего не говорить! Они окружиль меня в тесный кольцо! Я отдал им деньги и часы!
– Я не понял, – поморщился капитан. – Они у вас ничего не требовали, а вы им отдали деньги и личные вещи?
– Они хотел убить меня! – Майкл даже покраснел от тупости капитана. – Они меня убить!
– Они это обещали? – Дежурный с двадцатилетним милицейским стажем действовал в рамках ныне действующего российского уголовного законодательства.
– Я догадаться это!
Может, в Америке это и квалифицируется как «грабеж», но в России, если тебя, ни слова не говоря, просто остановили, а ты в благодарность за это отдаешь ценности – это вообще никак не квалифицируется. Капитан вздохнул и, не желая напрягать возрождающиеся в последнее время российско-американские отношения, потянулся к радиостанции.
Через десять минут патруль ввел в дежурное помещение четверых молодцев, и Приттман, радостно тыча во всех четверых, уверял капитана: «Он! Он!»
– Больной какой-то, – буркнул, выкладывая на стол дежурного доллары и часы, восемнадцатилетний парубок. – Мы к нему подошли закурить попросить, а он часы сорвал с руки, баксы вытащил, отдал и убежал. Хотели вернуть – не догнали. Бегает, падла, как олень...
Еще бы. Майкл Приттман был первым в колледже на дистанции четыреста метров.
С тех пор Майкл был более осторожен как с уличной шпаной, так и с милицией. По его мнению, ни от одних, ни от других толку не было. А после суда, на который его вызвали в качестве ответчика за клевету, «выразившуюся в публикации недостоверных данных на страницах местного издания», Майкл насупился еще и на судебную власть. Судебный процесс вел некто Струге, который задавал каверзные вопросы, а в промежутках между этим сидел, как истукан, даже не глядя на выступающих. Майкл пытался уловить хотя бы одно движение судьи, за которое можно было зацепиться и потом обвинить суд в предвзятости к иностранным гражданам и коррумпированности. Но закончилось тем, что даже его, Приттмана, адвокат в конце процесса сдулся, как шарик, и вынужден был признать, что они не правы. Самое обидно для Майкла было то, что ему самому это было известно с самого начала. Пришлось выплатить две тысячи долларов за моральный ущерб и четыреста рублей госпошлины. У Приттмана был свой счет в России, и он им воспользовался. Если бы пришлось платить «Нью-Джерси», то следующая бессрочная командировка Приттмана была бы в Ирак.
