В комнату вломились несколько сержантов в бронежилетах.
– Всех троих рассадить по разным машинам. Доставить в окружной ИВС с формулировкой «по подозрению в совершении преступления».
– И какое преступление я, по-вашему, совершил? – улыбнулся Занкиев. – Уж не убийство ли губернатора Резуна?
– Боже упаси, – успокоил его Кряжин. – Пока по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи двести двадцать второй[3] и частью второй статьи сто тридцать седьмой.[4] Ирония судьбы, Занкиев. Мы в номере, состоящем из тех же цифр.
– С «два-два-два» все понятно. Во Владикавказе эту тему проходили. Хотя обещаю, сейчас не прокатит. А вот это что за дурь? – уточнил Занкиев, ранее с такой комбинацией чисел не сталкивавшийся.
– Я тебе разъясню. Потом… – Кряжин хищно улыбнулся, и многим показалось, что беспричинно. – А ты знаешь, мне даже приятно, что наконец-то ты заговорил своим языком. Честное слово, приятно.
Он как раз заканчивал просматривать видео, когда в его кабинет ввалились усталые, заросшие двухсуточной щетиной Тоцкий и Сидельников. Они застыли на пороге, увидев, что советник с умилением на лице просматривает откровеннейшую порнографию.
– Раздевайтесь, проходите, – пригласил он.
На его столе горкой лежали кассеты. Они были подписаны карандашом, чтобы не перепутать, и на каждом ярлыке пластмассовых корпусов значились фамилии более-менее известных в городе лиц.
– Ребята! Я вам скажу… – приглушенно пробормотал Кряжин. – Имей я желание заработать, я поднял бы за неделю столько бабок, что не снилось иному нефтяному магнату. В этом сериале столько фамилий… С мальчиками, с девочками, причем несовершеннолетними, с женами других известных лиц… Триста семнадцатый номер – это номер для избранных. Сюда селятся потенциальные жертвы вымогательств, и, представьте, я не слышал, чтобы хоть кто-то из них заявил в милицию или прокуратуру. С кавказским размахом работа сделана, ей-богу… Но в архиве не хватает двух кассет. С Резуном и Тоцким. А теперь, – вдруг посерьезнел он, – о Мининской области.
Во-первых, они привезли, как и обещали, рыбу. Пара копченых семг, литровая баночка красной икры. Воздух в кабинете мгновенно наполнился ароматом, заставляющим слюну выделяться в три раза быстрее, и Кряжин тут же убрал подарки в холодильник.
Мининская область… Богатый край.
Резун Константин Игоревич был в ней человеком не случайным, то есть – не приезжим. Он родился в Мининске, вырос в нем, выходил с отцом в море и не понаслышке знал, что такое тянуть из воды сети, полные северного улова. Улов надо было продавать, а потому Резун был знаком и с этим делом. Он трудился бригадиром, был капитаном маленького рыболовецкого траулера, был командирован по комсомольской путевке в институт, потом – в партийную школу. Партия ушла, забрав с собой воспоминания о светлой жизни, но к тому моменту, когда это случилось, Резун стал уже «господином», начальником рыболовецкого хозяйства. В начале девяностых освоил Мининск и четыре года был главой городской администрации. Сейчас это называется «мэр». В девяносто шестом решился на предвыборную борьбу и даже удивился, насколько легко ее выиграл. Ближайший кандидат на пост главы администрации области (теперь это называется «губернатор») отстал от него на добрых три десятка процентов голосов. Константин Игоревич продолжил свой торжественный марш и в две тысячи первом году победил на выборах вторично.
