– Триста пятнадцатый номер, – с угрюмым кавказским сарказмом доложил Занкиев. По его сегодняшнему поведению было видно, что шутка с аспирином произвела на него должное впечатление.
Действительно, на дубовой двери были прикручены три литые цифры: «3», «1», «5». Но интересовало Кряжина другое. Остановив движение горничной, уже приготовившейся распахнуть дверь, советник отстранил ее и сделал это сам.
«Писк!.. – И, октавой ниже: – Вау!..»
Кряжин не выдержал и рассмеялся. Девочка очень точно определила эти звуки. Именно – мышь и малыш.
Занкиев хищно прищурился. Было видно, насколько лихорадочно его мозг ищет объяснение неадекватного поведения следователя. Звуки – это он понял. Но почему смешно – нет.
– Всякий раз, когда захожу в этот номер, меня одолевает желание остаться здесь навсегда… – признался, любуясь чистотой и уютом, советник.
– Так за чем же дело стало? – спросил Занкиев, за спиной которого уже стоял непонятно откуда взявшийся начальник службы безопасности. – Хорошим людям мы всегда рады. Для вас проживание будет бесплатным.
– …но как только я вспомню о том, что означает здесь «остаться навсегда», сие желание меня тут же покидает. Где мы сейчас остановились? – любуясь кованым панно, весом около килограмма, он снял его со стены и залюбовался, как отражаются от него солнечные лучи.
– Я не знаю, где вы остановились, – усмехнулся Занкиев, дернув щекой от незабвенного унижения. – По-моему, вы, наоборот, никак не можете остановиться.
– Так я объясню. Мы остановились напротив стены, разделяющей триста семнадцатый номер с триста пятнадцатым, – удовлетворенно констатировал советник и, как детскую летающую тарелку, с силой запустил панно в огромное настенное зеркало.
Попал Кряжин очень удачно. Бронзовое панно, пробив насквозь зеркало, свернуло с треноги стоящую за ним видеокамеру и плашмя врезалось в голову незадачливому оператору. Двухкомнатный триста семнадцатый номер одним движением руки Кряжина превратился в четырехкомнатный. Собственно, другие две комнаты гостиничным номером назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, это была фотолаборатория, совмещенная с архивом отснятого материала. Оператор после неожиданного попадания завалился на бок, сейчас сидел, упершись рукой на край дивана и другой рукой зажимая сочащуюся со лба кровь.
Кряжин снова рассмеялся и шагнул к образовавшемуся в стене окну, внешне напоминающему раздаточное. В такие подают кухаркам грязную посуду, собранную в обеденном зале. Он смахнул с «подоконника» осколки зеркала и всем телом развернулся к управляющему и оцепеневшему Дутову. Вид Занкиева, впрочем, тоже трудно было назвать невозмутимым. Кряжин смотрел на него и смеялся. И теперь Занкиев уже не удивлялся этому смеху.
