Слышен был ужасный хруст,
Рак потом воды напился
И прилег соснуть под куст.
Головою царь кивает:
– Я согласен, может быть.
Тут Ерошка наш встревает,
Должен дьяка он добить.
– Дьяк, не ты ли на неделе
Ту корову продавал,
Расскажи-ка нам немедля,
У кого ее украл?
Из толпы выходят молча
Два здоровых молодца,
Дьяк глядит на них по-волчьи,
Как-то сразу сник с лица.
Громко царь над ним смеется:
– Не умеешь, дьяк, ты врать,
На расправу мне придется
Молодцам тебя отдать.
Повернулся царь к Ерошке:
– Твой, донец, теперь черед,
Расшибись, казак, в лепешку,
Но потешь честной народ.
– Был на том я как-то свете, —
Наш Ерошка начал так, —
И отца родного встретил,
Ох, лихой же был казак.
– А не видел моего ты? —
Царь Ерошку вдруг спросил.
– Государь, твой был в работе:
Воду ведрами носил.
Служит нынче он исправно,
День и ночь в истопниках,
А в парной так даже главный
На помывочных делах.
Так размял мои все кости,
Что душа просилась в рай.
Царь кипит уже от злости:
– Ври, казак, да меру знай!
Чтобы царь, да мылил спину,
Не поверю никогда!
– Верь, не верь, мне все едино,
Скакуна веди тогда.
Понял царь, что сам проспорил
Призового жеребца,
Да в придачу опозорил
Ни за что царя-отца.
А Ерошка на конюшню
Выбирать коня пошел,
Да пол– города радушно
За собою вслед повел.
В том конце, где бит крапивой
Был недавно умный дьяк,
Скакуна с роскошной гривой
Оседлал донской казак.
На коне казак гарцует,
Что за чудо царский конь,
Тронь ладонью, затанцует,
Враз замрет – сними ладонь.
Проскакал он по столице,
А куда, мы промолчим.
Вот какая небылица,
Говорят, случилась с ним.
