— Вот так-то, крутые парни! А теперь идем. — Меня оторвали от пола, а потом всех нас в темпе вальса погнали по коридору, больно выворачивая руки за спину.
В конце коридора оказалась большая комната, полная людей и полицейских. Еще там была куча столов. За одним из столов в центре комнаты сидел Моберг. Он что-то писал в блокноте.
— Моберг! — заорал я, заботясь не о том, что меня принялись колошматить, а о том, чтобы привлечь его внимание. — Позвони Лоттерману! Добудь адвоката!
Услышав фамилию Моберга, Сала поднял голову и с болью и яростью завопил:
— Швед! Ради Христа кому-нибудь позвони! Нас тут убивают!
Дальше нас на полном ходу протолкали через комнату, и я едва успел еще раз увидеть Моберга, прежде чем мы оказались в другом коридоре. Полицейские не обращали никакого внимания на наши крики — очевидно, они привыкли к тому, что люди вопят, когда их куда-то волокут. Единственная надежда оставалась на то, что Моберг не был слишком пьян, чтобы меня не узнать.
Следующие шесть часов мы провели в крошечной бетонной камере с двумя десятками пуэрториканцев. Сесть мы не могли, ибо сотоварищи наши обмочили буквально весь пол, — поэтому мы просто стояли в центре помещения, раздавая всем сигареты, будто представители Красного Креста. На вид это был воистину угрожающий сброд. Некоторые были пьяны, а другие, похоже, совсем без ума. Я чувствовал относительную безопасность, пока мы могли подкармливать их сигаретами, но всерьез задумывался, что будет, когда сигареты кончатся.
Эту проблему решил для нас охранник, когда предложил нам покупать сигареты по десять центов за штуку. Всякий раз, как нам требовалась одна сигарета для себя, мы были вынуждены покупать двадцать — по одной на душу населения в камере. После двух кругов охранник послал за новым блоком. Позднее мы выяснили, что безопасное стояние в луже мочи стоило нам больше пятнадцати долларов, которые заплатили мы с Салой, поскольку у Йемона денег не было.
Показалось, что мы пробыли там шесть лет, когда охранник наконец открыл дверь и поманил нас наружу. Сала едва мог передвигаться, а мы с Йемоном так выдохлись, что с трудом его поддерживали. Естественно, я понятия не имел, куда нас ведут. «Надо полагать, в подземную тюрьму», — подумал я. Именно так люди и пропадают.
Одолев несколько коридоров, мы прошли назад через здание и наконец оказались в просторном зале суда. Столь же грязных и растрепанных, что и самые жуткие бродяги в той камере, которую мы только что покинули, нас протолкнули в дверь, и я тревожно огляделся, ища кого-нибудь из знакомых.
