Конечно, Лоттерман преувеличивал. В своей вдохновенной тираде он совсем забыл про достойных людей и говорил только про тех, кого называл «алканавтами». Таких, впрочем, оказывалось не так мало, и лучшее, что можно было об этой публике сказать, так это то, что составляла она странный и буйный легион. В лучшем случае эти люди были просто ненадежными, а в худшем — вечно пьяными, грязными и достойными доверия не больше вонючих козлов. Однако им невесть как удавалось выпускать газету, и, когда они не работали, немалое их количество проводило время, нажираясь «У Эла на задворках».
Как они завыли и заскулили, когда Эл — в том, что кое-кто из них назвал «приступом жадности», — поднял цену на пиво до четвертака; и продолжали скулить, пока он не прибил на видное место над стойкой табличку с начертанными черным мелком ценами на пиво и выпивку в отеле «Карибе-Хилтон».
Раз газета была кормушкой для всякого писателя, фотографа и интеллигентного проходимца, какому только случалось оказаться в Пуэрто-Рико, Эл тоже получал от всех этих дел сомнительный доход. Ящичек под кассовым аппаратом переполняли неоплаченные счета и письма со всего света, где обещалось «уладить этот вексель в ближайшем будущем». Блудные журналисты всегда знатные неплательщики, и для того, кто шляется по этому лишенному корней миру, крупный неоплаченный счет из бара может стать даже в чем-то модной обузой.
В те дни в собутыльниках недостатка не ощущалось. Эти люди никогда не задерживались надолго, зато и не переставали прибывать. Я зову их блудными журналистами, ибо никакой иной термин не кажется мне в равной мере обоснованным. Ни один блудный журналист не был похож на другого. Как профессионалы они различались, но несколько вещей были у них общими. Так, на предмет большей части своего дохода они, главным образом в силу привычки, зависели от газет и журналов. Жизнь их подчинялась многочисленным шансам и внезапным перемещениям. Они не проявляли ни малейшей преданности любому флагу и не ценили никакой валюты, кроме удачи и приятного общения.
Некоторые из них были скорее журналистами, чем бродягами, а другие — скорее бродягами, чем журналистами. Однако все они, за немногими исключениями, были частично безработными, внештатными сотрудниками, потенциальными зарубежными корреспондентами, которые по той или иной причине проживали на приличном удалении от журналистского истеблишмента. Вовсе не хитрожопые трудоголики и ура-патриотические попугаи, что составляли персонал ретроградных газет и журналов всемирной империи. Эти были другой породы.
