В Грузии частный двухэтажный дом в деревне мог построить из камня и при советской власти чуть ли не каждый крестьянин. Стоило пересечь речку Псоу, границу России и Грузии, как тотчас перед глазами возникали невиданные на российских просторах двухэтажные дома с навесом для машины.
Деревня Багеби раскинулась с давних пор на горе поодаль от старого Тбилиси. Город подошел к ней новыми кварталами. В том предместье никто не помешал признанному художнику превратить рядовую советскую дачу в просторный особняк, куда, не ударив в грязь лицом, можно было пригласить главу любого государства.
Особняк на горе превратился в музей. Картины, написанные хозяином, заполнили стены комнат и коридоров. Даже на двери туалета висела одна из них. А двор с видом на Тбилиси обжили изваяния сказочных персонажей, волновавших воображение не наигравшегося в годы военного детства Зураба. В этом райском уголке принимал он и Ельцина. Ничего подобного, повторюсь, бывший секретарь уральского обкома КПСС не видел в родном Свердловске Екатеринбурге. Да и в Москве и в Московской области ему при всем желании показать подобный особняк-музей никто бы не мог.
До революции художник Виктор Васнецов по собственному проекту возвел сравнительно небольшой деревянный дом за Садовым кольцом, украсив его картинами и мебелью, выполненной по собственным рисункам. Земля там считалась окраиной и стоила сравнительно недорого. Купец первой гильдии коммерции советник Павел Третьяков в Замоскворечье заполнил собственный особняк купленными картинами. В Абрамцеве друзья-художники превратили подмосковную усадьбу промышленника и мецената Саввы Мамонтова в дом-музей. Но чтобы художник за свои труды заимел просторную усадьбу или городской особняк, такого и до 1917 года никому не удавалось. Левитан занимал флигель мецената, одного из Морозовых, давшего ему кров. Суриков арендовал квартиру в доме князя Голицына. Серов жил в квартире маленького дома. В подмосковных дачах советских художников-академиков было просторнее, чем в столичных квартирах. Но и там все выглядело бедно по сравнению с тем, что могли себе позволить признанные живописцы и скульпторы Запада.
Дом в Багеби Церетели украсил всеми средствами искусства, которыми владел. Нет такого пластичного материала, который бы ему не подчинялся. Первый секретарь МГК увидел картины, статуи, витражи, эмали и мозаики. Портреты и натюрморты полыхали огнем. Пораженный Ельцин не только пообещал поддержку, о которой шла речь выше, но и предложил, прощаясь:
