с изумрудными застежками; голубые ремешки стягивали ее волосы, видимо слишком тяжелые, потому что девушка то и дело поправляла их рукою. Тень от зонта падала на нее, иногда скрывая наполовину. Раза два-три перед Антипой мелькнули ее нежная шея, уголок глаза, краешек маленького рта, и он видел весь ее стан, от бедер до затылка, когда она наклонялась и выпрямлялась. Он подстерегал это движение, дыхание его учащалось, в глазах зажигались огоньки. Иродиада наблюдала за ним.
— Кто это? — спросил тетрарх.
Она ответила, что не знает, и удалилась, неожиданно притихнув.
Тетрарха ожидали под портиками галилеяне — старший писец, главный смотритель пастбищ, управитель солеварен и еврей из Вавилона, начальник его конницы. Все приветствовали его восклицаниями. Затем он удалился во внутренние покои.
На повороте одного из переходов перед ним предстал Фануил.
— Ты опять здесь? И конечно, явился из-за Иоканана?
— И к тебе. Я должен сообщить важную весть. Не отставая от Антипы, он проник следом за ним в темный покой.
Свет падал через решетчатое отверстие, расстилаясь вдоль карниза. Стены были выкрашены гранатовой, почти черной краской. В глубине возвышалось эбеновое ложе с ремнями из бычьей кожи. Золотой щит сиял над ним, как солнце.
Антипа прошел через всю опочивальню и лег на ложе. Фануил, стоя перед ним, поднял руку и вдохновенно произнес:
— Всевышний время от времени ниспосылает на землю одно из чад своих. Иоканан — его чадо. Если ты будешь угнетать его, тебя постигнет кара.
— Это он преследует меня! — воскликнул Антипа. — Он потребовал от меня невыполнимого. С тех пор он чернит меня. А сперва я не был строг! Он даже послал из Махэруза людей, которые сеют смуту в моих провинциях. Горе ему! Раз он на меня нападает — я защищаюсь!
— Иоканан слишком неистов в гневе, — возразил Фануил. — Что делать! Его надо освободить.
— Нельзя выпускать на свободу разъяренных зверей, — сказал тетрарх. Ессей ответил:
— Оставь тревогу! Он направит свой путь к аравитянам, к галлам, к скифам. Деяния его должны достигнуть края земли!
Антипа, казалось, погрузился в видения.
— Велика его власть! Против воли своей, я его люблю.
— Тогда освободи его!
Тетрарх покачал головой. Он боялся Иродиады, Маннэи, страшился неведомого.
Фануил пытался его убедить; порукой правдивости его намерений служила покорность ессеев царям. Народ почитал этих бедных людей, одетых в льняные ткани, узнававших будущее по звездам, — людей, которых никакие казни не могли смирить.
