Иродиада озиралась вокруг, точно искала защиты. Фарисеи лицемерно опускали глаза. Саддукеи отворачивались из опасения оскорбить проконсула. Антипа был похож на мертвеца.
А голос становился все сильнее, все возвышался, грохотал подобно раскатам грома и, повторенный много раз горным эхом, обрушивался на Махэруз.
— Пресмыкайся в пыли, дщерь Вавилона! Мели муку! Сними пояс, развяжи сандалии, подбери подол, переходи вброд реки! Откроется срам твой, и позор твой увидят все люди! И будешь ты скрежетать зубами от рыданий! Предвечному отвратно зловоние преступлений твоих! Будь ты проклята! Будь ты проклята! Издыхай, как псица!
Затвор замкнулся, крышка захлопнулась. Маннэи чуть не задушил Иоканана.
Иродиада исчезла. Фарисеи возмущались. Антипа, стоя среди них, оправдывался.
— Конечно, следует вступать в брак с женою брата, — заметил Элеазар, — но ведь Иродиада не была вдовою и к тому же имела ребенка, — вот в чем мерзость!
— Неверно! Это заблуждение! — возразил саддукей Ионатан.
— По закону такие браки осуждены, но не запрещены безусловно.
— Что из того! Ко мне очень несправедливы! — говорил Антипа. — Ведь сочетался Авессалом с женами своего отца, Иуда — с невесткой, Аммон — с сестрою, Лот — с собственными дочерьми.
В это время снова появился Авл, который уже успел соснуть. Узнав, в чем дело, он одобрил тетрарха. Стоит ли беспокоиться из-за подобных глупостей! И он очень смеялся над упреками священников и злобой Иоканана.
Иродиада с крыльца обернулась к нему.
— Ты ошибаешься, господин мой! Он побуждает народ отказываться от уплаты налогов.
— Это правда? — не замедлил спросить мытарь. Все подтвердили. Тетрарх поддержал их.
Вителлий подумал, что узник может бежать, а так как поведение Антипы казалось ему подозрительным, он приказал поставить стражу у ворот, вдоль стен и во дворе.
Затем он направился в отведенные ему покои. За ним последовали выборные от священников.
Не касаясь вопроса о жертвоприношениях, каждый предъявлял свои жалобы.
Все досаждали ему. Он их отпустил.
Ионатан, уходя, заметил у одной из бойниц Антипу, беседовавшего с длинноволосым человеком в белой одежде, с ессеем; и он пожалел, что принял сторону тетрарха.
Одно соображение служило тетрарху утешением:
Иоканан не был больше в его власти, о нем позаботятся римляне. Какое облегчение!
В тот час мимо дозора проходил Фануил.
Антипа окликнул его и, указывая на воинов, сказал:
— Сила на их стороне! Я не могу освободить его! Не моя в том вина!
